Все радости — завтра

Утро 18 августа было теплым и ясным. Так как жених не был католиком, церемония должна была совершиться на ступенях собора Парижской Богоматери, и только потом новобрачная пройдет в собор, чтобы присутствовать на мессе. Супруг же будет ожидать снаружи. Площадь перед собором была переполнена приглашенными, издававшими крики восторга при виде невесты в лазурно-голубом шелковом платье, юбка которого расшита золотыми королевскими лилиями. Несколько детишек — из самых знатных семей — осторожно придерживали тяжелый парчовый шлейф невесты, отделанный соболем. Все контракты были подписаны еще перед вчерашним балом, и теперь предстояло только совершить заключительную церемонию.

Но Маргарита Валуа решила сражаться до конца. Когда пожилой епископ Парижский дрожащим голосом спросил ее, желает ли она взять в мужья Генриха Наваррского, принцесса промолчала. После долгой паузы епископ, явно нервничая, повторил вопрос. На устах почуявшей победу Марго зазмеилась легкая улыбка — если она промолчит, они не смогут заставить ее выйти замуж! Это ведь так просто, как она раньше об этом не подумала? И тут внезапно вперед шагнул король Карл и, запустив руку в волосы своей мятежной сестры, наклонил ее голову вниз и вверх — да! Со вздохом облегчения епископ обратился с тем же вопросом уже к Генриху Наваррскому. Тот немного помедлил с ответом, чтобы заставить понервничать Марго — а вдруг он ответит «нет»? И когда наконец он громко и уверенно ответил «да», она послала ему убийственный взгляд. Генрих только насмешливо ухмыльнулся, глядя на свою мятежную невесту.

Скай и Адам вместе с де Савилями были в числе приглашенных в собор на мессу. Когда они возвращались в Лувр в составе гигантской королевской процессии, тут и там на улицах раздавались здравицы в честь герцога де Гиза, делавшего вид, что ничего не слышит.

— Ну, это заставит месье Наваррского сбавить тон, — заметила Скай, подняв бровь.

Адам рассмеялся. Генрих Наваррский очень раздражал Скай нежеланием смириться с отвержением его непрерывных попыток овладеть ею. Даже сегодня утром какой-то грязный уличный мальчишка приволок целую корзину цветов, сказав: «Мадам Бурк, из Наварры», непристойно за ржал и выбежал на улицу. Издав яростный вопль, Скай вышвырнула корзину в окно.

— Де Гиз тешит себя напрасной надеждой, что сможет одолеть Генриха Наваррского в борьбе за Францию, — сказал Адам, — и подозреваю, что гражданская война во Франции еще впереди. Какая жалость!

— Как глупо, что французы сражаются из-за слов, — ответила Скай. — Никогда не понимала, почему люди должны убивать друг друга из-за того, что они по-разному славят Бога?

— Я часто думаю, — сказал Адам, — если бы Христос вернулся сейчас в мир, то пролил бы немало горьких слез из-за того, сколько жестокостей сотворили люди во имя Его.

Скай кивнула. Ее рука ласково сжала его руку.

— Давай подумаем о чем-нибудь более приятном, дорогой, — прошептала она, — например, о нашей свадьбе.

— Я уже послал в Англию за детьми, — ответил Адам. — Их нетрудно собрать, за исключением Робина. Я написал Робби, чтобы он вытащил Робина под тем предлогом, что его сестра заболела. Королеве я не буду писать до свадьбы, чтобы она ее не запретила. Мне все-таки трудно прямо выступить против Елизаветы.

— Да, — сказала Скай, — ее очень разозлит наш брак, но я тоже предпочла бы не выступать открыто против ее воли.

Следующая неделя в Париже прошла в празднествах по случаю королевской свадьбы. На площадях веселились ярмарки с гадалками, дрессированными медведями и бесплатным угощением, выставленным королем. В Лувре балы следовали за балами. Не прекращались и интриги: влияние Колиньи возрастало, а королева Екатерина бесилась.

— Ну, мадам, теперь вы видите, куда завело ваше интриганство? — издевался над Екатериной герцог де Гиз на одном из таких балов.

— Да, хорошего мало, — согласилась с ним Екатерина Медичи, — от Колиньи пора избавляться. Его место должен рано или поздно занять Генрих Наваррский.

— По пути домой Колиньи всегда проезжает мимо дома моего старого учителя, мадам. И я бы почел за честь прийти вам на помощь в трудную минуту. В конце концов, мы все трудимся на благо Франции.

Екатерина показала глазами, что расслышала слова герцога.

— Разумеется, месье герцог, я знаю, вы поступите так, как диктует вам ваша совесть, — прошептала она, отходя от него.

Двадцать второго августа на адмирала Колиньи, возвращавшегося домой из Лувра, было совершено покушение неподалеку от его собственного дома — в него стреляли, и он был ранен. К сожалению, оказались свидетели, показавшие, что выстрел был произведен из дома, принадлежащего герцогу де Гизу. Самого покушавшегося так и не нашли.