Плененные страстью (Сборник)

— Думаю, что это ты уже в аду, — сообщил Виктор. — Ты получил свои деньги. Проваливай из города. Дрю…

— О каких деньгах ты говоришь? — вскинулась Дрю.

— Доставь мне удовольствие самому объяснить, Виктор. Кажется, сегодня мы проветриваем наше грязное белье. Такая уж ночь! — злобно прошипел Жерар. — Или боишься, что она узнает?

Господи, о чем это они?

Дрю молча выжидала. Но отец, похоже, ничуть не смутился. О чем бы ни толковал Жерар, Виктора это больше не заденет.

И ее тоже.

— Говори, — пожал плечами отец.

— Именно мне твой папаша задолжал столько денег, — ухмыльнулся Жерар. — Мне. Не Саммервилу.

— Что?!

Весь мир вмиг перевернулся. Перед глазами бешено закружились звезды.

— Не Корт, — подчеркнул Виктор. — Этот кусок дерьма задумал втянуть меня в долги, чтобы заполучить тебя и Оук‑Блаффс.

— Не может быть, — пробормотала Дрю, ошеломленно покачивая головой и отступая. От Виктора и его бессовестной лжи. От Жерара и его коварных планов.

— Саммервил спас твою задницу! — грубо бросил Жерар.

— И пинком в твою вышиб тебя прямо в ад, — самодовольно усмехнулся Виктор. — Все твои замыслы полетели к чертям. Все, о чем ты мечтал, уплыло. А девушка и плантация достались Корту. Нельзя и мечтать о более счастливом конце.

— Конце? Подожду, пока ты вновь возьмешь карты в руки, — процедил Жерар. — Пока мысль о больших деньгах не выманит тебя из норы и леди Удача вновь соблазнит обещанием богатства. И так и будет, потому что, друг мой, ты жалкое ничтожество.

Господи, господи, господи… Жерар — кредитор отца. Не Корт. Не Корт. Корт не покупал ее. Корт — ее спаситель. Спас отца, Оук‑Блаффс…

О Боже…

Спотыкаясь, она почти вывалилась из беседки.

О Боже…

А что, если Корт все видел и слышал…

О Боже…

Скорее бы убраться отсюда. Не слышать всего этого…

Отец намеренно бесит Жерара. Поняв, что потерял все, Ленуар просто убьет его!

— Нет! — издевался Виктор. — Это ты идиот, если верил, что я позволю тебе хоть на шаг прибли зиться к Дрю и ступить на порог Оук‑Блаффс! Кретин! Подонок! Козел!

— Сукин сын! — заревел Жерар.

— Ублюдок, — подначивал Виктор.

Послышались шум, удар, глухой стук, словно мужчины схватились. В наступившей тишине снова прокатился выстрел, эхом отозвавшийся среди деревьев. Отдавшийся в ее душе.

Отец!

Слезы струились по щекам Дрю. Ей все равно, все равно… Слишком мучительна боль предательства.

Она не желала видеть. Не желала знать.

И надеялась, что они прикончили друг друга.

Отец…

Кое‑как завернувшись в обрывки платья, она пустилась бежать.

Глава 9

Корт окончательно отдалился от нее. После случившегося в беседке она не видела его неделями и сходила с ума от тоски и досады.

Сначала она вообще не желала встречаться с ним, особенно когда узнала, что отец серьезно ранил Жерара. Тот до сих пор лежал в доме доктора Булуа, единственного врача Сент‑Фобонна, и если верить отцу, они с Кортом вырвали у Жерара обещание немедленно покинуть город и отказаться от мысли снова увидеться с Дрю.

— Будет проворачивать свои подлые делишки в Новом Орлеане, — презрительно бросил Виктор, приехавший только неделю спустя, в уверенности, что гнев дочери улегся и она его простит. — Рано или поздно отыщет богатого дурня и другую невинную девушку, и все повторится сначала. Можешь быть в этом уверена!

Но она вовсе не собиралась отпускать отцу грехи. Дрю справедливо чувствовала, что ее нагло использовали и управляли как марионеткой. Почему она должна платить за расточительство отца и жадность Корта, стремившегося заполучить плантацию?

К тому же ей не слишком по вкусу пришлось замечание отца, относившего ее страдания на счет наивности и доверчивости молоденькой девчонки.

— По‑моему, тебе, как никому другому, хорошо известна глубина моих чувств к нему, — сухо заметила Дрю.

— Еще бы! Все мои расписки были у него в руках! Я точно знал, что ты помчишься за него замуж, лишь бы погасить мои долги. Но и мысли не мог допустить, что этот нувориш, разбогатевший выскочка, завладеет наследием моих предков!

— Поэтому и продал меня Корту! — с горечью бросила Дрю. — Он, наверное, единственный в Сент‑Фобонне, кто может позволить себе содержать такую дорогую игрушку, как я, и столь бесполезную обузу, как ты.