Плененные страстью (Сборник)

— Откройте окно, принесите мне веер и одежду, — раздраженно потребовала Дрю.

— Ничему ее не научишь, — пробормотал Корт, намазывая бисквит маслом и джемом. — Что же, мне тоже нужно поддержать силы, маленькая лань. Ты убиваешь меня своим упрямством.

— Надеюсь скоро остаться вдовой, — прошипела она.

— Но, как видишь, до этого еще далеко.

Она видела. Его плоть ожила в тот момент, когда она показалась в дверях. И продолжала увеличиваться с каждой секундой.

Поразительно…

Она впилась в бисквит с такой яростью, что Корт вздрогнул.

Интересно…

Он прихлебывал кофе, притворяясь, будто ничего не замечает.

Со стороны они вполне могли бы походить на обычную супружескую пару, если бы не ее нагота и широкой ошейник. Да и поза… Дрю сидела, широко расставив ноги, а муж неутомимо пожирал ее взглядом.

— Эви!

— Что угодно хозяину?

— Руки!

— Что? — охнула Дрю. Она все еще держала чашку и бисквит, но Эви, не обращая ни на что внимания, схватила ее запястья, и чашка полетела на пол. Эви завернула хозяйке руки за спину и связала атласной лентой.

— Спасибо, Эви.

Он проводил взглядом служанку и, как только дверь закрылась, повернулся к Дрю.

— Да… превосходно.

Именно такой он и хотел ее видеть? Тело выгнулось, а груди выпирают. И Дрю отчаянно упирается в скамью связанными руками, стараясь сохранить равновесие, а ноги расставлены именно так, как ему нравится. Превосходно. Превосходно еще и потому, что соски сжались и отвердели от подавляемого возбуждения, а глаза горят одновременно любопытством и яростью.

Может, она уже знает, что ей предстоит.

А может, и нет.

Он жаждет впиться зубами в эти соски.

Он жаждет ее.

Корт сунул пальцы в горшочек с джемом, прижал их к ее соску и стал обводить, сильно нажимая на крошечную изюминку.

Дрю отстранилась.

— О нет, маленькая лань. Все будет по‑моему. Я мечтал об этом всю ночь. Представляешь, я грежу о том, что стану слизывать джем с твоих сосков. Да не дергайся же!

Он вскочил и, оседлав скамью позади Дрю, одной рукой прижал ее к горячей мускулистой груди, а другую вновь протянул к горшочку.

Как остановить его?!

Но он уже покрывал ее соски мягким липким джемом.

Она может действовать руками. Схватить этот длинный стержень, трущийся о ее ягодицы. Стиснуть его… ущипнуть… или…

Она невольно застонала, потрясенная волшебством, которое он творил с ее грудями.

Этого не должно было случиться… не должно… она не желает ощущать прикосновений этих пальцев, теребящих, ласкающих, сжимающих соски, прикосновений, воспламеняющих ее, снова вызывающих к жизни пережитое вчера бурное наслаждение… но что она может поделать?

Ее тело, проклятое ненасытное тело, извивается в восторженном упоении, требуя все более откровенных ласк.

Голова Дрю бессильно склонилась на плечо.

— Нет, нет, нет, — повторяла она.

— Да, да, да, — смеялся он, подвергая ее сладостной пытке.

— Не могу, не могу, не могу…

— Можешь.

— Не хочу…

— Хочешь…

— О, Корт, Корт, не надо… Но жаркое наслаждение уже прострелило ее насквозь, от сосков до жаждущего лона.

— Да, — прошептал он, — не противься, отдайся мне, отдайся, пусть будет все…

— Не‑е‑ет, — выдохнула она, принимаясь тереться бедрами о скамью. — Не‑е‑е‑е‑т…

Но неустанные пальцы продолжали перекатывать ее соски, пока она не потеряла голову. Она стала бесстыдно вращать телом, все сильнее сжимая его плоть и тихо хныча, пока наконец расплавленная лава не прокатилась по жилам, сосредоточилась между ног и взорвалась в пожаре ее бесславной капитуляции.

— Нет, — прошептала она в последний раз, стискивая его твердый отросток. Но было уже слишком поздно. Для нее. И для него.

Он излился прямо в брюки, боясь, что умрет от наслаждения.

Всего несколько минут, показавшихся им часами, ушло на то, чтобы обрести некое подобие душевного равновесия. Немного придя в себя, он осторожно развязал узел, стянувший ее запястья, и медленно, нерешительно притянул Дрю к себе.

Она сжалась, попыталась отстраниться, такая же сбитая с толку и ошеломленная, как и он. Корт был в этом уверен. Пора окончательно приручить маленькую лань. Он может подождать… и скоро она осторожно, робко позволила окружить себя теплом и нежностью.