Муравьи

Три беглеца отступают и снова удирают. Когда они наконец могут немного перевести дух, № 103683 предлагает не воевать на территории противника, потому что тот слишком хорошо знает хитросплетения коридоров.

Когда противник кажется сильней тебя, действуй так, чтобы ему было непонятно. Это старое изречение первой Матери прекрасно подходит к случаю. № 56 осеняет: она предлагает спрятаться вглубь стены!

Пока воины с запахом скальных камней их не обнаружили, трое беглецов начинают изо всех сил рыть боковую стену, вгрызаясь и переворачивая землю полными мандибулами. Их усики и глаза засыпаны землей. Иногда, чтобы дело пошло быстрее, они проглатывают большой кусок жирной почвы. Когда выемка становится достаточно большой, они забираются в нее, восстанавливают внешнюю стену и ждут. Их преследователи появляются и галопом пробегают мимо. Но вскоре возвращаются, на этот раз гораздо медленнее. Они топчутся за тонкой перегородкой…

Но нет, они ничего не заметили. Однако и оставаться здесь нельзя. Скальные воины, в конце концов, найдут несколько молекул троицы. И троица начинает копать. № 103683 своими самыми большими мандибулами роет первый, самка и самец убирают песок и складывают его позади себя.

Тем временем убийцы разгадали их маневр. Они простукивают стены, обнаруживают их следы и начинают лихорадочно рыть. Трое муравьев совершают вираж вниз. В любом случае в этой черной патоке нелегко преследовать кого бы то ни было. Каждую секунду здесь появляется три новых коридора, а два старых – осыпаются. Вот и попробуйте составить точную карту Города в таких условиях! Единственные постоянные ориентиры – это купол и корень.

Трое муравьев медленно продвигаются в плоти Города. Иногда они натыкаются на длинную лиану, на самом деле это плющ, посаженный муравьями-крестьянами, чтобы Город не обрушился во время дождей. Случается, что земля становится твердой, беглецы ударяются мандибулами о камень, приходится поворачивать.

Самец и самка больше не чувствуют дрожи от преследователей. Троица решает остановиться. Они находятся в воздушном кармане, затерянном в сердце Бел-о-кана. Непроницаемая капсула, без запаха. О ней не знает никто. Необитаемый остров в пустоте. Кто найдет их в этой крошечной пещере? Они чувствуют себя здесь как в темном овале брюшка их прародительницы.

№ 56 барабанит усиками по черепу соседа – просит о трофаллаксии. № 327 складывает усики в знак согласия, потом прикладывает свой рот ко рту самки. Он отрыгивает немного молочка тли, которым его угостил первый охранник. У № 56 тут же поднимается настроение. № 103683 барабанит, в свою очередь, по ее черепу. Они соединяют губы, и № 56 отдает пищу, которую только что приняла. Затем все трое ласкают и растирают друг друга. О, как приятно муравью отдавать…

Они восстановили силы, но они знают, что не могут здесь оставаться до бесконечности. Кислород скоро закончится, и хотя муравьи достаточно долго могут прожить без пищи, воды, воздуха и тепла, отсутствие этих жизненно важных элементов в конце концов провоцирует смертельный сон.

Контакт усиков.

– Что теперь будем делать?

– Когорта из тридцати примкнувших к нам воинов ждет нас в зале пятидесятого этажа, в подземелье.

– Идем туда.

Они снова берутся за саперные работы, ориентируясь благодаря органу Джонстона, чувствительному к магнитным полям земли. Логически рассуждая, они должны находиться между зернохранилищами минус восемнадцатого этажа и грибницами минус двадцатого. Чем ниже они спускаются, тем ниже становится температура. Наступает ночь, холод сковывает почву, проникая в глубину. Их движения замедляются. В конце концов, они застывают в тех самых позах, в которых копали, и засыпают, ожидая потепления.

– Джонатан, Джонатан, это я, Люси!

Чем больше она углублялась в эту кромешную темноту, тем сильнее ее охватывал страх. Этот нескончаемый спуск по поворотам лестницы в конце концов погрузил ее в странное состояние, ей стало казаться, что она все больше и больше погружается вовнутрь себя самой. У нее совершенно пересохло в горле, она почувствовала тупую боль в животе, в солнечном сплетении появился комок тревоги, затем закололо в желудке.

Ее колени, ноги продолжали двигаться автоматически. Может быть, они тоже скоро откажут, заболят и Люси прекратит спускаться?

Перед глазами проплывали картины ее детства. Ее авторитарная мать, не прекращавшая винить Люси во всех смертных грехах, всегда несправедливая к ней и снисходительная к младшим братьям-любимчикам… Ее отец, потухший человек, трепетавший перед женой, избегавший малейших размолвок с ней и беспрекословно выполнявший любой каприз этой августейшей особы. Ее отец, трус…