Разум и чувство

Домой они вернулись перед полуднем и не успели переступить порога, как Марианна вспорхнула вверх по лестнице, и, когда Элинор поднялась следом за ней, она уже отвернулась от стола с печальным лицом, сказавшим ее сестре без слов, что Уиллоби с визитом не являлся.

– Мне не оставляли письма, пока нас не было? – спросила она у лакея, вошедшего со свертками. Нет, никакого письма не оставляли.

– А вы уверены, что ни слуга, ни посыльный не приходили с письмом или запиской?

Лакей ответил, что никто не приходил.

«Как, право, странно! – думала Элинор, с тревогой глядя на сестру.– Если бы она не знала наверное, что он в городе, то написала бы ему не на его лондонский адрес, а в Комбе-Магна. Но если он здесь, как странно, что он не приехал и не написал! Ах, мама, вероятно, вы напрасно разрешили помолвку совсем еще юной девочки с человеком, о котором мы, в конце концов, знаем так мало, и позволили, чтобы все осталось столь неопределенным, столь таинственным! Мне трудно удержаться от расспросов, но мне не простят, если я вмешаюсь!»

После некоторых размышлений она приняла решение, в случае если такое тягостное положение вещей будет продолжаться, постараться убедить миссис Дэшвуд в необходимости навести самые серьезные справки.

В этот день у них, кроме миссис Палмер, обедали еще две пожилые дамы, приятельницы миссис Дженнингс, которых она пригласила утром, встретившись с ними на Бонд-стрит. Первая покинула их вскоре после чая, чтобы успеть на званый вечер, и Элинор пришлось сесть за вист четвертой. Марианна в подобных случаях оказывалась бесполезной, ибо не пожелала выучиться этой игре, однако вечер, хотя она и могла бы заняться чем хотела, прошел для нее не более приятно, чем для Элинор, потому что лихорадка ожидания постоянно сменялась болью разочарования. Она садилась с книгой, но вскоре отбрасывала ее и возвращалась к более интересному времяпрепровождению, расхаживая из угла в угол, на мгновение задерживаясь у окна в надежде услышать долгожданный стук.

Глава 27

– Если такая ясная погода будет стоять и дальше,– заметила миссис Дженнингс, когда они встретились за завтраком на следующее утро,– сэр Джон навряд ли пожелает уехать из Бартона и на той неделе. Ведь заядлому охотнику упустить даже день всегда такая досада. Бедняги! Я очень жалею, когда что-нибудь мешает их забаве. Так они огорчаются!

– Это правда! – вскричала Марианна повеселевшим голосом и подбежала к окну взглянуть на небо.– Как я не подумала! Да, такая погода многих охотников удержит в деревне.

Слова миссис Дженнингс пришлись как нельзя вовремя, и к Марианне вернулось отличное расположение духа.

– Да, для них погода стоит чудесная,– продолжала она, вновь садясь за стол с сияющим от счастья лицом.– Как должны они ей радоваться! (Ее лицо немного омрачилось.) Но долго ведь она не продлится. В это время года и после таких дождей перемена должна наступить очень скоро. Воцарится холод и, вероятно, жестокий. Еще день-два, пожалуй, но такое редкое тепло не замедлит кончиться. Быть может, уже сегодня к вечеру все замерзнет!

– Ну, во всяком случае,– сказала Элинор, боясь, как бы миссис Дженнингс не прочитала мысли ее сестры с такой же легкостью, как она сама,– мы увидим сэра Джона и леди Мидлтон в городе не позже конца будущей недели.

– Да, душечка, за это я поручусь. Мэри всегда умеет поставить на своем.

«А теперь,– мысленно заключила Элинор,– она напишет в Комбе, чтобы успеть к первой же почте».

Но если Марианна так и поступила, письмо было написано и отослано в такой тайне, что Элинор этого не узнала, хотя и следила за сестрой. Так или иначе, спокойной себя Элинор чувствовать не могла, и все же, видя Марианну вновь веселой, не могла она и слишком предаваться тревоге. А Марианна была очень весела, радовалась теплой погоде и еще более радовалась холодам, скорого наступления которых ожидала.

Утром они главным образом объезжали дома знакомых миссис Дженнингс, оставляя визитные карточки, чтобы оповестить их о ее возвращении в город, и все это время Марианна бдительно следила за направлением ветра, высматривала перемены в небе и воображала перемены в воздухе.

– Не находишь ли ты, Элинор, что сейчас холоднее, чем утром? Право же! У меня руки мерзнут даже в муфте. Вчера, мне кажется, было теплее. И тучи как будто расходятся, вот-вот выглянет солнце, и вечер будет ясный.

Элинор это и смешило и огорчало. Но Марианна упорствовала и каждый вечер в пылании огня, а каждое утро – в состоянии неба видела несомненные признаки наступающих холодов.