Разум и чувство

– Великий Боже! – вскричала Элинор,– неужели... неужели Уиллоби?

– Первое известие о ней, – продолжал полковник, пришло в прошлом октябре. Ее письмо мне переслали из Делафорда, и я получил его в то самое утро, когда мы намеревались посетить Уайтвелл. В этом заключалась причина моего внезапного отъезда из Бартона – отъезда, который, несомненно, показался всем крайне странным, а некоторых, боюсь, и обидел. Мистер Уиллоби, полагаю, и не подозревал, когда каждый его взгляд осуждал меня за неучтивость, с какой я расстроил пикник, что мне необходимо было торопиться на помощь той, кого он обездолил и вверг в несчастье! Но и знай он это, что переменилось бы? Угасла бы его веселость? Перестал бы он находить радость в улыбках вашей сестры? Нет. Ведь он уже совершил то, на что не способен ни один человек, чье сердце открыто состраданию. Он оставил девушку, чью юность и невинность погубил, в самом отчаянном положении – без дома, без помощи, без друзей, скрыв от нее даже свой адрес! Он уехал, обещая вернуться. Но не вернулся, не написал ей и никак о ней не позаботился.

– Это превосходит всякое вероятие! – воскликнула Элинор.

– Теперь вы знаете его – мот, повеса и даже хуже. А я, зная все это уже не один месяц... Вы можете представить себе, что я пережил, убедившись, что ваша сестра все так же им увлечена, и услышав заверения, что их свадьба чуть ли уже не назначена. Представьте себе, что я почувствовал, думая обо всех вас! Когда на прошлой неделе я застал вас одну, я приехал, чтобы узнать правду, хотя еще не решил, как поступлю, когда ее узнаю. Мое поведение в тот день вы, конечно, не могли не счесть странным, но теперь вам оно понятно. Видеть, как вы все обмануты, наблюдать, как ваша сестра... Но что я мог сделать? Надежды, что мое вмешательство принесет пользу, у меня не было, а к тому же порой мне казалось, что под влиянием вашей сестры он может исправиться. Но теперь, после такого бесчестного оскорбления, как знать, каковы были его истинные намерения в отношении нее? Но во всяком случае, она даже теперь и, уж конечно, в дальнейшем может поблагодарить судьбу, когда сравнит нынешнее свое положение с положением моей бедной Элизы, когда подумает, как оно тяжко и безнадежно, когда вообразит, как должна страдать эта несчастная, любя его, все еще любя его не менее сильно, чем она сама, и терзаясь раскаянием до конца своих дней. Конечно же, такое сравнение может принести ей пользу. Она поймет, как, в сущности, ничтожны ее страдания. В них нет ее вины, и они не навлекут на нее позора. Напротив, всех ее друзей они привяжут к ней еще сильнее. Сострадание к ее несчастью, уважение к твердости, с какой она его переносит, укрепят их чувства к ней. Однако вы должны по своему усмотрению решить, сообщать ли ей то, что услышали от меня. Вам лучше знать, какое это произведет впечатление. Но если бы я искренне, от всей души не был убежден, что могу оказать ей услугу, смягчить ее сожаления, я ни в коем случае не стал бы обременять вас рассказом о моих семейных горестях, рассказом, который к тому же можно истолковать как желание возвысить себя в вашем мнении за счет других.

Элинор тотчас от всего сердца поблагодарила его за откровенность и доверие, добавив, что Марианне подобные сведения должны помочь.

– Меня больше всего страшат,– сказала она,– ее старания найти ему оправдание. Твердое убеждение в его недостойности не так ее терзало бы. Теперь же, хотя вначале она и будет страдать еще больнее, исцеление придет быстрее, я уверена. А вы,– продолжала она после недолгого молчания – видели мистера Уиллоби после того, как расстались с ним в Бартоне?

– Да,– ответил он мрачно.– Один раз я с ним встретился. Это было неизбежно.

Элинор, пораженная его тоном, с тревогой посмотрела на него, говоря:

– Как? Вы встретились с ним, чтобы?..

– Иной встречи между нами быть не могло. Элиза, хотя и с величайшей неохотой, назвала мне имя своего любовника, и, когда он приехал в Лондон – через полмесяца после меня,– мы встретились в назначенном месте, он – чтобы защищать, а я – чтобы покарать его поступок. Мы оба остались невредимы, вот почему наша встреча не получила огласки.

Элинор вздохнула, подумав, насколько воображаема такая необходимость, но говорить об этом мужчине и солдату сочла бесполезным.

– Столь схожа,– сказал полковник Брэндон после паузы,– злополучная судьба матери и дочери! И так дурно исполнил я взятый на себя долг!

– А она все еще здесь?