Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 3

Решили: впредь – недопустимо. Но сейчас, пока, выдавать.

И затем, министерство иностранных дел нуждается в дополнительных кредитах. Вольнонаёмным служащим за дополнительные занятия – 8 тысяч рублей. И вообще служащим суточные – 40 тысяч. И чинам центральных учреждений министерства, и семействам призванных на военную службу – 56 тысяч. И ещё разные единовременные пособия и прибавки – 25 тысяч.

Такому важному министерству и такому уважаемому министру невозможно было ни отказать, ни торговаться.

Да и у министерства внутренних дел был запрос: кредитовать нужды беженцев в первой четверти 1917 года, всего 28 миллионов рублей.

Утвердили.

Наконец и Керенский – громко щёлкнул замками портфеля.

Все обернулись, и особенно князь Львов. От этого сильного человека он и ждал сильных слов.

Но Керенский ничего не вынул из портфеля, только щёлкнул, а всё – устно, из своей великолепной памяти.

Во-первых, язвительно улыбнулся длинным ртом, мстя Гучкову за вмешательство в дела своего министерства, – следует предложить военному министру приостановить и даже немедленно прекратить насильственную реквизицию труда инородцев в Туркестане: население там никак не склонно к военным усилиям и мы не можем понуждать его к труду помимо его воли – это было бы против принципов завоёванной свободы. Во-вторых, развивая те же принципы свободы, необходимо снять с могильного памятника депутата 3-й Думы от Енисейской губернии, а перед тем туда сосланного, доску, закрывающую цитату из его речи в Думе.

Единодушно согласились. Поручили обер-прокурору Синода распорядиться.

530

Так Масловский до сей минуты и не решил – что же именно ему сделать. Наибольшее бы – выхватить у этих ворон Николая и увезти. Только бы увезти! – и через полчаса он будет в Трубецком бастионе – и совсем другие разговоры с Временным правительством: цензовые хоть зубами лязгай.

Но реальных сил для этого не было никаких: семёновцы на вокзале без патронов, а как ещё там отзовётся 2-й стрелковый полк – тоже может быть оружия таскать не захочет. Конечно, если сейчас по Царскому Селу объявить, что царя готовят опять на престол, – гарнизон можно и взбунтовать. Но это далеко выходило за его поручение, Совет переполошится, что пойдёт!

Однако же и достаточно Масловский чувствовал необычайность революционных ситуаций: они создаются столь причудливыми, что не подчиняются законам размеренной жизни, обычную жизнь они прокалывают как рапиры и могут выпереть в самом неожиданном месте. Такой рапирой и был его мандат – грозного и загадочного состава слов и укреплённый самой большою силой – Советом.

А с другой стороны, наслушан был Масловский многих армейских анекдотов о караулах и какие ляпсусы бывают.

Попробовать!

Подъехали. Александровский дворец несравнимо меньше Большого, не дворец, а просто длинный двухэтажный помещичий дом, два крыла.

В ближайшем – железные решётчатые ворота. Перед ними – часовой.

– Пропусти! – уверенно махнул ему Масловский грозной рукой, как если бы проезжал тут уже много раз.

Запрещено.

Изумился такому непорядку.

– Так караульного начальника!

Тот пошёл звать.

Сейчас всё зависело – какой выскочит, опытного не прошибёшь. Но – удача, да половина сейчас в армии таких: совсем зелёный, прапорщик, по-детски важный и чрезвычайно ответственного вида. И:

– Ни в коем случае, никого, категорически.

Тогда погрозней, сколько хватает голоса и вида:

– Я прислан… – а если штабс-капитан рядом помалкивает, так считай, что сам-то я от капитана и выше, – я прислан с особо важным поручением от Петроградского Исполнительного Комитета!

Да, но ни в коем случае, никого, кате…

– Молодой человек, поверьте моему опыту. Никакая инструкция не может предусмотреть всех возможностей. Вы понимаете, что такое Петроградский Исполнительный Комитет?

Тончает, стройнеет. Понимает.

И полупрезрительно:

– Что ж мне, показывать вам свои документы – тут, на морозе?

Прапорщик дрогнул. Пригласил войти в помещение наружного караула.

Удача! Но одновременно и ослабление: остальные боевые силы, штабс-капитан и два семёновца, остаются снаружи. Теперь вся сила: сам, папаха и мандат.

Погрозней развернуть. Показать со значением: мандат на столе, сам – закаменел под папахой.