Неженка

— Трудно сказать. Не могу представить, что был бы по-настоящему счастлив, будь у меня такая сибаритская жизнь.

Она не знала точного значения слова «сибаритская», но общий смысл уловила, и ее разозлило, что кто-то, чью разговорную грамматику даже из жалости нельзя было признать отвечающей принятым нормам, пользуется словами, ей не вполне понятными.

Далли облокотился на корпус пикапа.

— Франческа, ты должна мне кое-что сказать. Есть ли у тебя в голове что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее жизненный план?

— Естественно, я намереваюсь выйти замуж за Ники. Я уже тебе говорила. — Почему эта перспектива так угнетала ее?

Вытащив изо рта зубочистку, он отшвырнул ее.

— Ох, Френси, кончай с этим. Сейчас тебе хочется выйти замуж за Ники не больше, чем иметь на голове растрепанные волосы.

Она стала возражать:

— По существу, у меня не такой уж большой выбор, ведь мне и двух шиллингов не наскрести! Я должна выйти за него. — Увидев, что он открывает рот, готовясь исторгнуть очередную дешевую банальность, Франческа его прервала:

— Не говори ничего, Далли! Некоторые люди приходят в этот мир, чтобы зарабатывать деньги, другие же рождаются, чтобы их тратить, и я отношусь к классу последних. Если уж говорить начистоту, у меня нет ни малейшей идеи, как содержать себя. Ты уже слышал, что получилось, когда я попробовала стать актрисой, а для манекенщицы у меня слишком маленький рост. И если доведется выбирать между работой на какой-нибудь фабрике и замужеством за Ники Гвинвиком, то можешь вполне догадаться, какой из вариантов я предпочту.

Некоторое время поразмышляв над услышанным, он сказал:

— Если завтра в финальном круге мне удастся сделать две или три птички, то, похоже, у меня появится небольшой шанс предложить тебе кое-что. Хочешь, я куплю тебе билет на самолет?

Франческа посмотрела на него: он стоял так близко, со скрещенными на груди руками, под тенью от козырька кепки был виден только его невероятно красивый рот.

— Ты бы сделал это для меня?

— Я ведь сказал, Френси. Пока мне хватает на бензин и на оплату счетов в барах, деньги для меня ничего не значат. Сказать по правде, хотя я и считаю себя истинным американским патриотом, во мне есть много чего от марксиста.

Услышав такое заявление, Франческа рассмеялась, и такая реакция ясно, как ничто другое, показала ей, что она провела в его обществе слишком много времени.

— Далли, я благодарна тебе за это предложение, но, как бы ни хотелось поймать тебя на слове, мне придется задержаться здесь еще на некоторое время. Я не могу вот так вернуться в Лондон. Ты не знаешь моих друзей. Они неделями будут пережевывать историю моего превращения в нищенку.

Он оперся о грузовичок.

— Хороши у тебя друзья, Френси, нечего сказать.

У Франчески возникло чувство, будто он ударил кулаком в какую-то пустоту внутри нее — пустоту, присутствие которой она никогда не позволяла себе сознавать.

— Иди в бар, — сказала она. — Я хочу еще немного постоять здесь.

— Я так не думаю. — Далли повернулся к ней. Желтое пятно света, идущего из дверей, отбрасывало на его лицо косую коричневатую тень, слегка изменяя черты, отчего оно сделалось старше, но не перестало быть прекрасным. — Мне кажется, мы с тобой могли бы сегодня заняться чем-то более интересным, разве не так?

От его слов у Франчески неприятно засосало под ложечкой.

И хотя какая-то часть ее натуры стремилась убежать в гриль-бар «Каджун» и спрятаться в туалете, она устремила на него самый невинный вопрошающий взгляд:

— В самом деле? Чем же это?

— Может, затеем небольшой борцовский поединок на простынях? — Его губы раздвинулись в медленной, сексуальной усмешке. — Почему бы тебе просто не забраться на переднее сиденье «Ривьеры», и мы бы отправились в путь.

Ей вовсе не хотелось забираться на переднее сиденье «Ривьеры». А может, и хотелось. Ведь Далли пробуждал в ее теле чувства доселе ей незнакомые, чувства, которым Франческа с радостью отдалась бы, принадлежи она к числу тех женщин, что действительно хороши в сексе и не придают особого значения всей этой возне и мыслям о чужом поте, капающем на их тело.

И потом, отказаться сейчас было уже невозможно, не выставив себя полной дурой. Подходя к автомобилю и открывая дверцу, Франческа пыталась убедить себя, что поскольку она не потеет, то и такой великолепный мужчина, как Далли, возможно, тоже не делает этого.