Обрести любимого

Она проигнорировала его преувеличенный комплимент и спросила;

— У вас есть братья и сестры, милорд?

Он улыбнулся, понимая ее лучше, чем она считала. Она была совершенно серьезна, когда сказала ему, что ее нельзя торопить со вторым браком, и он уважал ее честность. Слишком многие женщины жеманничали, говоря одно, подразумевая другое.

— У меня есть младший брат Роберт, священник, и три младшие сестры, все замужем. Мой отец умер, когда я был в Кадисе с Эссексом. Моя мать жива. Первого апреля мне исполнилось тридцать три года, и все мои зубы и движущиеся части тела в порядке, мадам. Но о вас я ничего не знаю, кроме того, что вы необыкновенно красивы. Она рассмеялась.

— Мне исполнился двадцать один год двадцать первого марта. Вам известно, что я вдова. Мой муж не оставил наследников, кроме меня. У меня три брата и три сестры, все моложе меня. Я родилась и воспитывалась в Вустершире. Боюсь, милорд, что я вовсе не интересная женщина.

Они гуляли по саду в Ричмонде, и он увлек ее с главной аллеи в беседку, увитую зеленью.

— Я нахожу вас необыкновенно интересной, мадам, по-настоящему» очаровательной. Вы рассказываете мне о себе, тем не менее вы ничего не сказали. — Он заключил ее в объятия и смотрел на нее. — Разве ваше сердце не бьется сильнее, когда вы со мной? Мое колотится, когда я стою рядом с вами, Валентина. Если бы вы знали, как мне хочется любить вас, божественная! Целовать ваш сладкий рот, такой соблазнительный! — Он легко коснулся ее рта своими губами.

Валентина почувствовала, как забилось ее сердце от прикосновения его губ. Ей было откровенно любопытно узнать, что она будет чувствовать, если позволит ему пойти дальше, но она знала, что не готова в этот раз к такого рода играм. Она даже не была уверена, знает ли она, как играть в них. Ей хотелось, чтобы он целовал ее, возможно, даже трогал ее, так, как он делал это раньше, но она не была уверена, следует ли заходить дальше.

Лучше прикрыться трауром до тех пор, пока она не поймет, что делать. Но кто мог подсказать ей?

— Милорд, хватит, — холодно сказала она. — Пока я в трауре, не пристало так вести себя по отношению ко мне.

— Вы очень любили его, божественная? — спросил он.

— Любила ли я его или нет, совершенно не имеет отношения к делу. Том. Эдвард Бэрроуз был моим мужем. Он заслуживает уважения, и я отдам ему должное в полной мере.

— Что вы за женщина, — восхищенно сказал он. — Я понимаю и действительно стараюсь вести себя как подобает, когда я рядом с вами, божественная, но это трудновато.

— Думаю, что вы пытаетесь льстить мне. Том Эшберн, но помоги мне Бог, в вас столько обаяния, что я не могу противиться ему.

— Значит, вы поедете на праздник весны со мной? — настаивал он.

— Я отправлюсь на праздник весны с королевой, а вы, конечно, вольны к нам присоединиться.

— Вы упрямая женщина, — проворчал он. Валентина засмеялась.

— А вы, сэр, я полагаю, слишком привыкли, чтобы все было по-вашему. Но, честное слово, делать по-вашему я не буду.

— Сегодня, пожалуй, — поддразнил он, — но впереди у нас много времени, божественная, и я намерен использовать его наилучшим образом!

Глава 5

Королева и ее дамы отпраздновали праздник весны майским днем в прохладном, зеленом лесу в Луишеме, около Ричмондского дворца. Они нарезали веток цветущего боярышника и лесного ореха, собирали на полянках маргаритки, маки и ладанник, а на опушке леса — длинные стебли наперстянки, к которой добавляли листья папоротника. Весна была ранней и очень теплой. Солнце бликами испещрило землю, пробиваясь сквозь молодую листву буков. День был восхитительным, с едва ощутимым ветерком.

Они поели на полянке, окруженной соснами, по соседству с быстрым ручейком. После легкого завтрака, состоявшего из мясных пирогов, крутых яиц, сладких пирожных и ранней клубники, леди и джентльмены отдыхали на траве или прогуливались неподалеку. С разрешения королевы фрейлинам позволили снять туфли и чулки и перейти вброд ледяной ручеек. Несколько молодых джентльменов, включая двух братьев Валентины, Колина и Пейтона, которые недавно прибыли ко двору, присоединились к юным фрейлинам. Слышались повизгивания и хихиканья, но королева, которую обычно раздражало неподобающее поведение, казалось, не возражала против этого.

— Годы приходят и уходят, — сказала она, — мне кажется, слишком быстро. Когда-то не было человека при дворе, которого я бы не знала по имени, Валентина. О, как много кавалеров были готовы любить меня! А сейчас… — она пожала плечами… — я люблю немногих, и еще меньше осталось тех. которые по-прежнему любят меня.