Обрести любимого

— Она не захотела?

Мурроу подумал, что брат сказал это совсем невесело.

— Она говорит, что страсть без любви не то, что могло бы удовлетворить ее, и что она не примет решения относительно наших предложений, прежде чем ее поиски не будут завершены. Я бы не сказал вам этого, если бы вы не были ранены. Я не хочу, чтобы вы сделали какую-нибудь глупость, мой друг. Вы, да поможет вам Бог, похожи на меня. Вы влюблены! Сейчас я желаю вам спокойной ночи, — сказал граф и удалился.

Помогая своему младшему брату раздеться, Мурроу спокойно сказал ему:

— Она не принадлежит тебе, Патрик, и ты потеряешь ее, если не будешь вести себя, как положено мужчине. Слава Богу, тебе за тридцать! Если бы ты сказал ей о своих чувствах раньше, ты бы давно мог жениться на ней. Но ты этого не сделал, поэтому теперь тебе надо просто стараться играть как можно лучше, чтобы суметь соединить ваши судьбы.

— Она однажды уже была моей, — тихо сказал лорд Бурк своему сводному брату.

— Что? — Мурроу был удивлен.

— Да. Прошлой осенью. Я ничего не смог с собой поделать. Я решил, если я сделаю так, она, может быть, прикажет Тому уехать и забудет об этой своей сумасбродной затее. Выйдет за меня замуж. Даже после того как я взял ее, она сказала мне, что это не имеет значения и что ее силой не загонят под венец. — Патрик раздраженно провел рукой по своим черным волосам. — Боже, Мурроу, я люблю ее! Мысль о том, что она может выбрать Тома, сводит меня с ума! — Он глубоко вздохнул. — Неужели все мужчины чувствуют себя такими дураками из-за женщин, которых любят?

Мурроу задумался над вопросом Патрика. Разница в возрасте между ним и его старшим братом Эваном едва равнялась десяти месяцам. Мать обручила их, когда они были еще мальчиками, с дочерями-близнецами ее третьего мужа от первого брака. Мурроу и Эван одновременно женились, когда им исполнилось семнадцать и восемнадцать соответственно. Для Мурроу никого не существовало, кроме Джоан, так же как и для Джоан никого не существовало, кроме Мурроу. Ласковая Джоан, его маленькая английская птичка с ее красивыми золотисто-каштановыми волосами. Если бы он был на месте Патрика и речь бы шла о Джоан, разве он позволил бы вести себя по-дурацки? Да, решил он, позволил бы, потому что любил свою Джоан так же, как его младший брат любил Валентину.

— Думаю, — сказал он Патрику, — что мы все превращаемся в дураков, когда дело доходит до любви. Но это дела не меняет. Валентина не ребенок. Она взрослая женщина, и, как у всех женщин этой семьи, у нее сильная воля. Она настоит на своем, братец, и тебе предстоит научиться покоряться ее настроениям, иначе ты не выживешь перед болезнью, называемой любовью, которая причиняет тебе столько страданий. — Мурроу положил руку на плечо сводного брата. — Спокойной ночи, Патрик, — сказал он. — Женщина, которую ты любишь, — божий дар. — Он ушел.

Патрик Бурк беспокойно ворочался в кровати. Иллюминатор был открыт, и через него была видна яркая луна.

Воздух был теплым, и в нем чувствовался слабый, едва уловимый аромат, доносимый ласковым ветром, наполнявшим паруса» Архангела «. Он чувствовал легкое покачивание корабля, скользившего по волнам. Неожиданно дверь в его комнату распахнулась и тут же закрылась.

— Кто там? — спросил он, увидев тень, которая быстро проскользнула внутрь.

— Это я, — сказала Валентина, проходя через каюту и садясь на край его кровати. — Ты успокоился, Патрик?

— Да, — сказал он, радуясь ее приходу.

— Ну, если с тобой все в порядке, я пошла спать, — сказала она спокойно, поднимаясь, чтобы уйти.

— Вал! — Его рука поймала ее пеньюар. — Том сказал мне, что между вами ничего не было.

— И я сказала тебе, что ничего не было, Патрик, — ответила она, и голос ее был спокоен.

— Я не могу ничего поделать с собой, голубка! Я так страстно хочу тебя!

— Ты хочешь меня, Патрик? — В ее тоне слышалось раздражение. — Если это все, что ты хочешь от меня, тогда возьми меня! — Она скинула с плеч пеньюар, и тот, шурша шелком, скользнул на пол и упал у ее ног.

Она стояла перед ним обнаженная, а луна заливала серебристым светом ее роскошную фигуру, делая ее похожей на какую-то богиню.

Он чувствовал, что его тело откликается на эту картину точно так же, как откликнулось бы тело любого мужчины.

— Вал! — голос его срывался.

— Что, сэр? Ты больше не хочешь меня? — с насмешкой спросила она.

— Оденься, черт возьми! Сию же минуту, мадам! Ты позоришь нас обоих своим поведением, — прошипел он.