Хроники Заводной Птицы

Я собирался негромко поддакнуть, но вместо этого издал что-то похожее на вздох кита, судорожно ловящего ртом воздух. Что-нибудь плохое, подумал я. Интересно, в том, что со мной происходит, что можно считать плохим, а что – не плохим? Что правильно, а что не правильно?

– Спасибо вам за заботу, но сейчас у меня все в порядке, – сказал я, справившись с голосом. – Не скажу, чтобы произошло что-то хорошее, но и особенно плохого тоже вроде не было.

– Прекрасно.

– Просто устал, вот и все, – добавил я.

Мальта Кано тихонько откашлялась.

– Между прочим, Окада-сан, вы не заметили в себе за эти дни каких-нибудь видимых физических изменений?

– Физических изменений? Во мне?

– Да. Изменений на вашем теле.

Я поднял голову и посмотрел на свое отражение в окне, выходящем в сад. Ничего, что можно назвать «физическим изменением», не обнаружил. Под душем я отмыл каждый сантиметр своего тела и тоже ничего не заметил.

– А какие, к примеру, изменения вы имеете в виду?

– Я сама не знаю, но это должна быть некая заметная перемена: взглянешь – и сразу видно.

Я положил левую ладонь на стол, растопырил пальцы и внимательно посмотрел на них. Ничего особенного – ладонь как ладонь. На вид ничего не изменилось. Золотом не покрылась, перепонки тоже не выросли. Ни красивая, ни уродливая.

– Вы сказали: «заметная перемена: взглянешь – и сразу видно». Что это значит? Крылышки на спине должны вырасти? Так, что ли?

– Может быть, и так, – ровно, без малейших эмоций ответила Мальта Кано. – Разумеется, это только одна из возможностей.

– Да, конечно, – отозвался я.

– Так вы заметили что-нибудь или нет?

– Нет. Пока, во всяком случае. Прорезались бы крылья за спиной – заметил бы, наверное, как вы думаете?

– Возможно, – согласилась она. – И все же, Окада-сан, будьте осторожнее. Улавливать свое состояние не так-то просто. Например, человеку не дано посмотреть своими глазами на собственное лицо. Приходится довольствоваться отражением в зеркале, эмпирически верить в то, что отраженный образ соответствует оригиналу.

– Я буду осторожен.

– И еще один вопрос, Окада-сан. Я никак не могу связаться с Критой. Та же картина, что и с вами. Возможно, это чисто случайное совпадение, но вообще это странно. Не знаете ли вы о ней что-нибудь?

– О Крите Кано? – удивился я.

– Да, – сказала она. – Может, вы представляете, где она может быть?

Я сказал, что понятия не имею. Не знаю почему, но мне казалось, что какое-то время лучше не говорить Мальте, что недавно я разговаривал с Критой и она куда-то пропала сразу после этого. Интуиция, наверное.

– Крита волновалась, что не может дозвониться до вас, и пошла к вам вчера вечером, чтобы выяснить, в чем дело. Уже столько времени прошло, а ее все нет. У меня какое-то нехорошее предчувствие.

– Понимаю. Конечно же, я сразу попрошу ее позвонить вам, если она появится.

На том конце помолчали, потом Мальта Кано продолжила:

– Честно говоря, я переживаю за Криту. То, чем мы с ней занимаемся, – не совсем обычно, вы же знаете. Но она еще не так хорошо разбирается в этих сферах, как я. Не хочу сказать, что у нее нет дара. Есть. Просто Крита пока к нему как следует не привыкла.

– Да-да, я понимаю.

Мальта Кано опять замолчала. На этот раз пауза оказалась длиннее. Мне показалось, что она в растерянности.

– Алло! Вы слушаете? – спросил я.

– Да, Окада-сан, – откликнулась Мальта Кано.

– Увижу Криту – обязательно передам, чтобы она связалась с вами, – повторил я.

– Спасибо вам. – С этими словами, извинившись за поздний звонок, женщина положила трубку. Сделав то же самое, я снова взглянул на свое отражение в оконном стекле. Вдруг меня осенило: может случиться, что я говорил с Мальтой Кано в последний раз. Мы больше не увидимся. Похоже, она навсегда исчезнет из моей жизни. Почему вдруг я так подумал? Да просто пришло в голову.

* * *

И тут я вспомнил про лестницу. Она так и осталась в колодце. Надо бы убрать ее поскорее, а то кто-нибудь увидит – могут быть неприятности. А тут еще Крита Кано исчезла. В последний раз я ее именно у колодца видел.

Запихав в карман фонарь и обувшись, я вышел в сад и снова перелез через стену. Прошел по дорожке к заброшенному дому. У Мэй Касахары в окнах – по-прежнему темень. Часы показывали без чего-то три. Войдя в заросший сад, я двинулся прямо к колодцу. Веревка, привязанная к стволу дерева, по-прежнему свешивалась в колодец. Крышка была наполовину открыта.