Хроники Заводной Птицы

С непривычки от давки и суеты у меня голова пошла кругом. От одного вида людской толпы перехватило дыхание, чаще забилось сердце. А ведь час пик уже кончился, не должно быть такой толкотни. Я с трудом пробирался через массу людей, больше напоминавшую гигантский мощный поток, сметающий горы, уносящий дома. Пройдя немного в этом потоке, чтобы собраться с мыслями, я зашел в кафе и занял место у стеклянной стены, выходящей на улицу. В этот утренний час посетителей оказалось немного. Я заказал чашку какао и стал отрешенно смотреть на прохожих за окном.

Не знаю, сколько я так просидел. Минут пятнадцать – двадцать, пожалуй. И поймал себя на том, что провожаю глазами сверкающие полировкой «мерседесы», «ягуары» и «порши», что медленно прокладывали себе путь по запруженной машинами улице. В солнечных лучах свежего утра, после дождя они сияли ослепительным блеском сверх всякой меры, будто подавая мне какой-то знак. На машинах не было ни царапинки, ни пятнышка. А у этих парней деньги есть. Такая мысль никогда не приходила мне раньше. Я взглянул на свое отражение в стекле и медленно покачал головой. Впервые в жизни мне отчаянно нужны были деньги.

Подошло время обеда, кафе стали заполнять посетители, и я решил выйти на улицу. Никакой цели у меня не было – просто хотелось побродить по городу после долгого перерыва. Шагая по улицам, я думал только о том, как бы не налететь на кого-нибудь из шедших навстречу. Шел, подчиняясь сигналам светофора, куда ноги несли – направо, налево, прямо. Засунув руки в карманы, сосредоточился на ходьбе – на самум физическом процессе. С центральной улицы с рядами витрин универмагов и больших магазинов я нырнул в прятавшиеся за ней закоулки, набитые безвкусно разукрашенными «порношопами», прошел шумный людный квартал, где было много кинотеатров, мимо притихшего синтоистского храма и опять выбрался на одну из центральных улиц. День стоял теплый, и, наверное, половина людей в толпе уже была без пальто и курток. Набегал приятный легкий ветерок. Я не заметил, как оказался в знакомом месте. Увидел под ногами выложенный плиткой тротуар, небольшую скульптуру, стеклянную стену перед собой. Я стоял посреди площади перед огромным зданием – на том самом месте, куда, послушав дядиного совета, приходил прошлым летом посмотреть на прохожих. Это продолжалось одиннадцать дней, а потом я увязался за тем чудны м парнем с гитарным чехлом и в прихожей того странного дома получил от него битой по руке. И вот теперь, побродив просто так по Синдзюку, оказался, в конце концов, на том же самом месте.

Купив, как раньше, в «Данкин Донатс» кофе и пончики, я уселся перекусить на скамейку на площади. Ел и разглядывал людей, проходивших мимо. Занятие подействовало на меня успокаивающе. Не знаю почему, но стало приятно и удобно, словно я отыскал в стене нишу, где можно спрятаться. Как давно я не смотрел на людей! Впрочем, не только на людей. За эти полгода я вообще почти ни на что не смотрел, ничего вокруг себя не видел. Выпрямившись на скамейке, я смотрел, смотрел, смотрел… На людей, на вытянувшиеся ввысь небоскребы, на ясное весеннее небо, выглянувшее сквозь расступившиеся облака, на красочные рекламные щиты. Взял лежавшую рядом газету и посмотрел на нее. С приближением вечера к окружавшим меня предметам постепенно стали возвращаться краски.

* * *

На следующее утро я снова отправился на электричке в Синдзюку. Снова уселся на ту же скамейку и стал разглядывать лица прохожих. Днем выпил кофе, съел пончик. До вечернего часа пик сел в электричку и вернулся домой. На следующий день повторил то же самое. И ничего… Никаких открытий. Загадки так и оставались загадками, вопросы – вопросами. Но у меня появилось смутное ощущение, что я мало-помалу приближаюсь к чему-то. Стоя перед зеркалом в ванной, я собственными глазами смог убедиться в этом. Родимое пятно становилось ярче, наливалось теплом. «Оно живое», – сказал я себе. Живое, как я сам.

Целую неделю, каждый день, я повторял одно и то же, как летом. В десять с чем-то отправлялся на электричке в центр, садился на скамейку на площади у небоскреба и весь день, отключившись от мыслей, смотрел на сновавших мимо людей. Временами, ни с того ни с сего, окружавшие меня со всех сторон звуки реальной жизни вдруг становились глуше и пропадали куда-то. Лишь откуда-то из глубины доносился шум водного потока. Вспомнилась Мальта Кано. Она говорила что-то о воде. Вода – ее главная тема. Что же она говорила? Память молчала. Я и лица ее уже не помнил. Помнил только красную клеенчатую шляпу. Почему она всегда надевала эту красную шляпу из клеенки?