Хроники Заводной Птицы

Вода закипела, я бросил в кастрюлю щепотку соли, положил спагетти. Поставил таймер на десять минут, а тем временем перемыл посуду в раковине. Но аппетит так и не появился, даже когда тарелка с готовыми спагетти стояла передо мной. Я кое-как одолел половину, остатки выбросил. Соус перелил в банку и убрал в холодильник. Ну нет аппетита, что поделаешь?

Тут я вспомнил, что читал где-то про человека, на которого в момент напряженного ожидания нападало обжорство. Поднапрягся и вспомнил – это у Хемингуэя, в «Прощай, оружие!». Главный герой (забыл, как его звали) ухитрился бежать на лодке из Италии в Швейцарию и остался там в маленьком городке ждать, пока его жена родит. И все это время он сидел в кафе напротив и что-то пил и ел. Не помню, какой там был сюжет, в голове остался только один эпизод, ближе к концу книги: герой в чужой стране ждет родов жены и все ест, ест, ест… Эта сцена потому так здорово запомнилась, что показалась мне страшно правдоподобной. Я подумал, что с точки зрения литературы человек выглядит куда реалистичнее, если в минуты беспокойства не мучается от того, что у него кусок в горло не лезет, а наоборот – на него нападает зверский аппетит.

Однако в жизни получилось иначе: я сидел в притихшем доме, глядел на стрелки часов, дожидаясь, когда что-нибудь произойдет, и в отличие от героя «Прощай, оружие!» и думать не мог о еде. Мне вдруг пришло в голову, не вызвано ли отсутствие аппетита тем, что я не вписываюсь в литературную реальность? Я почувствовал себя персонажем какой-то плохо написанной повести. Мне даже послышался чей-то осуждающий голос: «Кто это такой? Совершенно нереальный персонаж». А может, так оно и есть на самом деле?

* * *

Без чего-то два затрещал телефон. Я схватил трубку.

– Здесь проживает господин Окада? – спросил незнакомый мужчина. Голос был молодой, низкий и не лишенный приятности.

– Да, – ответил я, собравшись с духом.

– Ваш адрес: квартал 2, дом 26?

– Совершенно верно.

– Вас беспокоят из винной лавки Омура. Мы очень ценим, что вы наш постоянный покупатель. Я собирался заехать к вам за деньгами. Вам удобно в это время?

– За деньгами?

– Ну да. За два ящика пива и упаковку сока.

– Да, пожалуйста. Я пока еще буду дома, – сказал я. На этом разговор окончился.

Положив трубку, я попытался сообразить, имеет ли этот разговор какое-то отношение к Кумико. Нет, самый обыкновенный короткий деловой звонок из винной лавки, где хотят получить свои деньги. Я действительно заказывал у них пиво и сок, и они все это привозили. Через полчаса явился парень из лавки, я расплатился с ним.

Парень изображал любезность и, сияя улыбкой, выписал квитанцию.

– Слыхали, Окада-сан, какой несчастный случай произошел сегодня утром у нас на станции? Примерно в полдесятого.

– Какой несчастный случай? – спросил я испуганно. – С кем?

– Маленькую девочку придавило. Фургон подавал назад и… Говорят, она в тяжелом состоянии. Я проезжал там сразу после того, как это случилось. С утра насмотришься такого… Жуть! Ужасно боюсь этой малышни. Их ведь в зеркало не видно, когда сдаешь задом. Вы знаете химчистку у станции? Так вот, он наехал на нее как раз напротив химчистки. Народ там оставляет велосипеды, коробки наставлены – вообще ничего не видно.

Парень ушел, и мне вдруг стало невтерпеж дальше оставаться дома. Сделалось душно, темно и тесно. Я обулся и вышел на улицу, не заперев дверь, не закрыв окна, не выключив свет на кухне. Посасывая лимонный леденец, принялся бесцельно бродить по округе и, прокручивая в голове разговор с посланцем из винной лавки, вспомнил, что надо забрать из химчистки вещи – блузку и юбку Кумико. Квитанция осталась дома, но я решил за ней не заходить, надеясь, что вещи и так отдадут.

Я почувствовал, что все вокруг выглядит как-то не так. Попадавшиеся навстречу люди казались неестественными, похожими на роботов. Вглядываясь в лица прохожих, я пытался угадать, что это за люди. В каких домах живут? Какие у них семьи? Изменяют ли они друг другу? Счастливы ли они? Догадываются ли, как ненатурально выглядят?

Перед химчисткой еще оставались следы утреннего происшествия: линии, начерченные полицией мелом на асфальте; тут же несколько человек, направлявшихся за покупками, с серьезным видом обсуждали случившееся. Но внутри все было как всегда. Все так же играла черная магнитола, в глубине надрывался старый кондиционер, из-под утюга поднимались облака густого пара. Роберт Максвелл исполнял на арфе «Морской отлив». Здорово было бы съездить на океан! Я представил запах песка, шорох разбивающихся о берег волн. Чайки. Банка ледяного пива.