Рожденный очаровывать

– Ты лгунья, – неожиданно констатировал он.

– Ты это о чем? – удивилась она, оборачиваясь.

Дин приподнялся, при этом одеяло сползло до талии, и солнце заиграло на его бицепсах и позолотило волосы на груди. Он потер больное плечо.

– Ты утверждала – цитирую: «Я почти безгрудая». Как оказалось, это абсолютная ложь.

Она еще недостаточно проснулась, чтобы достойно ответить, поэтому только наградила его яростным взглядом и устремилась в ванную, где, заглушая предательские звуки, повернула оба крана на полную мощность. Выйдя, она застала его перед дорогим чемоданом, положенным на постель. На нем были только синие трикотажные «боксеры». Блу споткнулась, мысленно выругала себя, но притворилась, что сделала это специально.

– Ради Господа Бога, предупреждай в следующий раз! Меня чуть удар не хватил.

Он оглянулся, сразив ее своей заросшей физиономией с взъерошенными волосами. Даже в таком виде он был неотразим.

– С чего бы это?

– Выглядишь как реклама порно для геев.

– А ты – как национальная катастрофа.

– Именно поэтому я первой пойду в душ.

Она направилась к своему грязному рюкзаку, брошенному Дином в угол, и принялась искать чистую одежду.

– Полагаю, ты не согласишься посторожить в коридоре, пока я моюсь?

– Почему бы мне не составить тебе компанию?

Последнее прозвучало скорее угрозой, чем заигрыванием.

– Поразительно, – покачала головой Блу. – Суперзвезда вроде тебя все еще готов помогать маленьким людишкам.

– Ничего не попишешь, такова моя натура.

– Забудь, – коротко бросила она, схватила одежду, полотенце, туалетные принадлежности и убежала в ванную.

Только полностью убедившись, что он не собирается к ней вломиться, Блу намылила шампунем волосы и побрила ноги. Дин не знал, что мать вовсе не умирает, однако все же казался не столько скорбящим, сколько злобным. Но ей все равно, какое зло причинила ему Эйприл. Все это в прошлом.

Она переоделась в чистые, но выцветшие черные велосипедные шорты, просторную камуфляжную майку и шлепки. Наскоро высушила волосы и стянула красной резинкой.

Концы покороче отказывались укладываться в сомнительную прическу и повисли вдоль шеи. Ради Эйприл она хотела добавить блеск для губ и тушь, но, к сожалению, три дня назад потеряла то и другое.

Спустившись вниз, она увидела электрика, примостившегося на стремянке в столовой и подсоединявшего к сети антикварную люстру. С дверного проема столовой был снят пластик. В комнате стоял Дин, о чем-то беседуя с плотником, поправлявшим лепнину арочного входа. Дин, должно быть, принял душ в другой ванной, потому что влажные волосы завивались на кончиках. На нем были джинсы и майка в цвет глаз.

В жилой комнате находился сложенный из камня камин размерами больше, чем в хозяйской спальне. Новые стеклянные двери выходили на нечто похожее на большую бетонную плиту, начинавшуюся от двери черного хода. Блу направилась на кухню. Прошлой ночью она слишком нервничала, чтобы оценить работу, проделанную Эйприл, но сейчас остановилась в дверях и осмотрелась. Винтажные кухонные принадлежности вместе с ностальгически-белыми резными шкафчиками с вишневого цвета керамическими ручками вызывали ощущение, что она попала в сороковые годы. Блу живо представила женщину в наглаженном ситцевом платье с аккуратным узлом волос на затылке, которая чистит картофель над раковиной под несущийся из радиоприемника дуэт сестер Эндрюс, поющих «Не сиди под яблоней».

Громоздкий белый холодильник со скругленными краями, возможно, был копией старой модели. Но белая эмалированная газовая плита с двойной духовкой точно была из тех самых времен, как и встроенная металлическая полка над горелками, содержавшая солонку и перечницу, банки для специй, а также глиняный кувшин с букетом полевых цветов. Рабочие столы еще не были установлены, поэтому она сразу увидела, что резные шкафчики – всего лишь прекрасно сделанные копии. Черно-белый пол в шахматную клетку тоже был новым. Судя по образцу краски прикрепленному к стене, стены будут солнечно-желтыми.

«Не сиди под яблоней»...

Свет лился в комнату из широкого окна над раковиной и более высоких окон, в квадратном уголке, выделенном для завтраков, с которых все еще не были сняты ценники. На хромовом кухонном столе с ярко-красной пластиковой столешницей лежали несколько коробок с пончиками, пластиковые чашки и бумажные салфетки. Тут же стояла Эйприл, грациозно опершись на гнутую спинку стула и держа в руке телефон. На ней были вчерашние рваные джинсы, короткий топ гранатового цвета, серебряные браслеты и туфли на низком каблуке из змеиной кожи цвета шалфея.