Передвигаться в тоннеле метро оказалось проще, чем я думал. Просторно, нечего обходить, никаких светофоров и машины не ездят. Ни пьяных, ни бьющей в глаза рекламы. Сигнальные огоньки освещают путь под ногами, а от вентиляции даже воздух свежий. После гнилостной вони Подземелья и пожаловаться не на что. Мы пропустили один поезд на Гиндзу и один на Сибуя. И вскоре из темноты показалась станция Аояма-Иттемэ.
Не дай бог нас заметят служащие метро, подумал я. Скандала не оберешься. О том, чтобы рассказать им всю правду, и речи быть не может. К счастью, перед самой платформой мы увидели железную лесенку. Доберись мы до лесенки – и останется лишь перебраться через небольшую оградку. Только бы нас не заметили!
Спрятавшись за опору, мы проследили, как со стороны Гиндзы прибыл очередной поезд, открыл двери, выплюнул одних пассажиров и заглотил других. Дежурный по станции проверил, что все пассажиры сели, дал сигнал отправления – и поезд унесся прочь. Дежурный исчез. На противоположном платформе людей в фуражках тоже не видно.
– Вперед! – скомандовала толстушка. – Только не беги. Иди как ни в чем не бывало. Побежишь – только людей напугаешь.
– Понял, – ответил я.
Вынырнув из-за опоры, мы поднялись по лесенке и перелезли через ограждение на платформу с таким безразличным видом, будто занимаемся этим каждый день.
Несколько человек посмотрели на нас – и наш вид привел их в явное замешательство. Вымокшие до нитки, грязные с ног до головы, с растрепанными волосами и потеками слез на чумазых физиономиях. На рабочих-путейцев мы явно не походили. Люди с такой внешностью в метро не работают. А кому же еще приходит в голову разгуливать по путям?
Пока они размышляли, мы прошмыгнули по платформе к турникетам. И только тут впервые вспомнили о билетах75.
– А билетов-то у нас нет, – спохватился я.
– Скажем, что потеряли, и заплатим деньги, – предложила она.
Я подошел к молодому контролеру и сообщил, что мы потеряли билеты.
– Вы хорошо поискали? – спросил он. – Вон, сколько у вас карманов. Посмотрите получше!
Стоя у турникета, мы старательно делали вид, что ищем билеты. Все это время он разглядывал нас с ног до головы.
– Нету, – сказал я.
– На какой станции сели?
– На Сибуя.
– И сколько заплатили на входе?
– Не помню, – ответил я. – Сто двадцать иен, а может, сто сорок.
– Не помните?
– Я задумался, – сказал я.
– А точно на Сибуя? – усомнился контролер.
– Так ведь эта ветка начинается на Сибуя. С чего бы я вас обманывал?
– Но вы могли перейти с другой станции. Ветка-то вон какая длинная! Можно пересесть с ветки Тодзай через Цуданума или Нихонбаси.
– Цуданума?
– Например.
– Ну хорошо, сколько досюда от Цуданума? Я заплачу. Вы согласны?
– Так вы сели на Цуданума?
– Нет. Никогда в жизни не был на Цуданума.
– Так зачем же платите?
– Но вы же сказали!
– Я сказал «например».
Подошла очередная электричка, выплюнула очередных пассажиров, и турникеты заполнил поток людей. Я проводил их задумчивым взглядом. Среди них не было ни одного безбилетника. Мы продолжали переговоры.
– Ну, хорошо. Сколько нам заплатить, чтобы вы нас отпустили?
– Платите сколько проехали, – сказал контролер.
– Тогда от Сибуя.
– Но вы же не помните, сколько заплатили!
– Да с чего бы я помнил? – разозлился я. – Вы что, помните, сколько стоит, например, кофе в «Макдональдсе»?
– Я не пью кофе в «Макдональдсе», – возразил контролер. – Чего зря деньги выкидывать?
– Я сказал «например»! Такие вещи сразу из головы вылетают.
– Все безбилетники заявляют одно и то же. Приходят именно к этому выходу и говорят, что сели на Сибуя.
– Но я готов заплатить сколько вы скажете! Так сколько?
– А я откуда знаю?
Продолжать эту душераздирающую дискуссию больше не было сил. Мы просунули в окошко тысячеиеновую купюру и рванули наружу. Контролер еще долго что-то кричал нам вслед, но мы сделали вид, что не услышали. Перед самым концом света препираться из-за билета в метро – это уже чересчур. Тем более что мы ни одной станции не проехали.
На улице моросил дождь. Мелкие капли насквозь промочили деревья и землю. Наверно, он шел всю ночь. Мне стало особенно тоскливо. Последний бесценный день в моей жизни. Так не хочется, чтобы в этот день шел дождь! Небо ради такого случая могло бы и проясниться на денек-другой. Пускай потом льет хоть целый месяц, как в романе Балларда76, – мне будет уже все равно. А сейчас я хочу валяться на газоне под ярким солнышком, слушать музыку и потягивать холодное пиво. И ничего, абсолютно ничего больше не требую от этой жизни!