74  

Этикетка «Фор роузис» сделалась красной, а кровь все текла. Я вытер рану салфеткой и залепил лейкопластырем.

По всей кухне валялись пустые пивные банки, точно гильзы снарядов после смертельного боя. Я подумал, что несколько капель теплого пива все же лучше, чем ничего, прихватил пару банок в спальню, залез в постель и стал читать дальше «Красное и черное», высасывая пиво по капле. Я надеялся растворить в алкоголе все напряжение, скопившееся за эти три дня, и уснуть мертвым сном. Сколько бы неприятностей ни ждало меня завтра – а их, скорее всего, будет немало, – сейчас я хотел бы уснуть и не просыпаться, пока Земля не крутанется Майклом Джексоном46вокруг своей оси. Для новых неприятностей мне нужен свежий запас отчаяния.

К девяти часам забытье окутало мою вывернутую наизнанку квартиру, точно обратную сторону Луны. Я бросил недочитанного Стендаля на пол, погасил чудом уцелевшее бра, свернулся калачиком и уснул. В своем выпотрошенном жилище я спал, обособленный от всего мира, как эмбрион. Пока не придет мое время, никто не сможет меня разбудить. Я – заколдованный принц. Мне суждено покоиться здесь, пока волшебная жаба, огромная как «фольксваген», не придет и не поцелует меня.


Но вопреки всем надеждам, поспать удалось лишь каких-то пару часов. Ровно в одиннадцать толстушка в розовом уже будила меня, тряся за плечо. Похоже, мой мирный сон пустили с молотка по дешевке. Все кому не лень вваливались ко мне домой и пинали мой сон ногами, проверяя на крепкость, точно покрышку подержанного автомобиля. Эй, ребята, кто вам дал право? Я, конечно, потертый, но еще совсем не подержанный…

– Отстань, – сказал я.

– Пожалуйста, просыпайся! Я прошу тебя!

– Отстань, – повторил я.

– Нельзя сейчас спать! – закричала она и похлопала меня по животу. Тело пронзила такая дикая боль, что я увидел, как распахивается дверь в преисподнюю.

– Скорее! – не унималась она. – Вставай, или наступит конец света!

16

КОНЕЦ СВЕТА

Зима приходит


Проснувшись, я понимаю, что лежу в комнате на кровати. Вдыхаю знакомый запах простыней. Это моя постель. И моя комната. Но кажется, что-то не совсем так, как прежде. Словно то, что я вижу, восстановлено из моей памяти. До пятен на потолке и царапин на штукатурке.

Я вижу, как за окном идет дождь. Резкие, почти ледяные струи хлещут по стылой земле. Я слышу грохот дождя по крыше, и пространство словно искривляется: иногда кажется, будто гремит прямо над ухом, а иногда – чуть не за километр от меня.

У окна я вижу Полковника. Держа осанку, старик недвижно сидит на стуле и смотрит на дождь за окном. Уж не знаю, что он там разглядывает. Дождь – это просто дождь. Стучит по крыше, падает на землю и наполняет водою Реку.

Я хочу потрогать лицо, но руки не слушаются. Все тело будто налилась свинцом. Хочу сказать об этом Полковнику, но не могу произнести ни слова. Воздух в легких сгустился и не выходит наружу. Меня словно парализовало. И только глаза еще различают дождь на улице и старика у окна. Я не помню, что случилось и что со мной. Как только пытаюсь вспомнить, голова раскалывается от боли.

– Зима, – говорит старик. И постукивает пальцем по стеклу. – Вот она и пришла. Теперь ты понял, как это страшно?

Я чуть заметно киваю.

Да, все верно. Зимняя Стена повредила мои рассудок и тело. Я выбрался из Леса, дополз до Библиотеки. И чьи-то волосы коснулись моей щеки.

– Домой тебя притащила Библиотекарша. Страж ей помог. Ты весь горел. Пота с тебя сошло, наверное, целое ведро. Позавчера это было...

– Позавчера?

– Ну да. Ты двое суток проспал, как убитый. Я боялся, ты уже не проснешься. Где ты был? Опять по Лесу шатался?

– Простите меня, – только и говорю я.

Из кастрюли на печке он наливает горячего супа. Помогает мне сесть в постели и опереться . Деревянная спинка скрипит подо мною, как чьи-то старые кости.

– Сначала поешь, – говорит старик. – Думать и каяться потом будешь. Аппетит есть?

– Нет, – отвечаю я. Даже воздух глотать неохота.

– Но это нужно выпить обязательно. Хотя бы три глотка. можешь сделать три глотка?

Я киваю.

Суп с целебными травами – горький до тошноты, но я кое-как умудряюсь сделать обещанные три глотка и, обессиленный, откидываюсь на подушку.

– Вот и хорошо, – говорит старик, убирая тарелку с ложкой. – Суп, конечно, горький, но дурной пот из тела вытягивает. Еще разок поспишь, проснешься – и тебе станет легче. Поспи, ни о чем не волнуйся. Я с тобой посижу.


  74  
×
×