– Но риск все-таки смертельный, – говорит Лукреция.
– Мои противники были более или менее одаренными любителями. Они всегда боялись. Если ты боишься, то уже наполовину проиграл. Самым трудным для меня было имитировать смех, чтобы не вызвать подозрений.
– И что же вы делали, чтобы увеличить показания гальванометра?
– Грусть вызывает такое же сильное волнение, как и смех. Я растягивала губы в улыбке и думала об отце. И сама выбирала цифру, которая появится на экране.
Исидора впечатляет ее уверенность в себе.
До какого же безумия она была доведена, раз решилась на такое.
— Благодаря победам на турнире, я могла проводить в театре много времени. Я не вызывала подозрений у врагов и могла спокойно искать сокровище прямо в их логове.
Доктор Катрин Скалез усмехается.
– Я даже начала получать от этого удовольствие. Гелос и Танатос, объединившись, превращались в потрясающий коктейль эмоций.
Бедный Себастьян Доллен не имел ни одного шанса на победу в схватке с таким противником.
— Значит, пока все с замиранием сердца следили за ходом турнира, вы обыскивали кабинеты в поисках «Шутки, Которая Убивает»?
– И я ее нашла. Я помнила слова Феликса: «Она будет в голове». Я поняла их не сразу, сначала я решила, что это метафора. Как часто, вместо того чтобы искать подтекст, все нужно воспринимать буквально. Она действительно находилась в голове. В голове гигантской статуи.
– Еще одна хорошая шутка.
– Но я не знала шифра. Мне понадобилось огромное число попыток, чтобы вскрыть эту упрямую башку. До мозга моих пациентов добраться гораздо легче.
– У всех нас масса разнообразных талантов, Катрин. Если бы вы меня попросили, я с удовольствием помогла бы вам. Я защитила диссертацию как раз на эту тему, – говорит Лукреция с неожиданным сочувствием.
– Я справилась сама и выкрала «Шутку, Которая Убивает».
Дверь неожиданно распахивается, в кабинет врывается ассистентка.
– Доктор Скалез, больше ждать нельзя! Пять минут давно прошли! Испытуемый номер сто пятьдесят четыре готов. Он уже в сканере, ему ввели маркеры.
– Извините, – говорит Катрин Скалез. – Я должна идти. Делу время, потехе час.
Она замечает недоверчивое выражение на лицах журналистов.
– Не беспокойтесь. Обещаю, что вернусь и продолжу рассказ.
Исидор провожает доктора взглядом, встает и берет из шкафа сборник шуток, «филогелос». Наугад выбирает один анекдот.
168
Ученый и философ убегают ото льва. Ученый говорит:
– По моим расчетам, расстояние между нами и львом сокращается. Он скоро нас догонит.
Философ отвечает:
– Это лишняя информация, потому что я не пытаюсь бежать быстрее льва. Я пытаюсь бежать быстрее вас.
Отрывок из скетча Дария Возняка «Жизнь – это череда щекотливых моментов»
169
Лукреция перечитывает вслух цитату на стене.
– «При помощи воображения человек может представить себя не таким, каков он есть в действительности. А при помощи юмора он может смириться с собой истинным. Гектор Хью Манро. Вы знаете, кто это такой? – спрашивает она.
– Бывший офицер колониальных войск, писавший новеллы, полные английского черного юмора. Хорошее изречение. Я думаю, он дал лучшее определение юмора после Рабле.
– Иногда мне кажется, Исидор, что мы с вами несколько наивны, – ворчит Лукреция.
– Почему вы так считаете?
Исидор тщательно осматривает рабочий стол.
– Подозреваемая говорит: «Подождите, я через минуту вернусь». Мы ее спокойно отпускаем и ждем. Такую цену не вставили бы даже в третьесортную комедию.
Исидор, изучив юмористические сборники и переписав несколько анекдотов, подходит к выставленной под стеклом коллекции красных клоунских носов.
Лукреция смотрит на часы.
– Может быть, еще не поздно. Пока Катрин Скалез в лаборатории, мы можем ее задержать.
– Что вы предлагаете, Лукреция? Связать ее и щекотать, как Мари-Анж?
– Арестовать ее.
– Мы не полиция.
Он бесит меня.
— Надо вырвать у нее признание! Я записала наш разговор с самого начала и…
– Магнитофонная запись не является уликой. Считается, что ее можно подделать. И потом, она сама сказала, что «Шутка, Которая Убивает» находится в у нее.
Лукреция мечется по кабинету.
– Вы действительно верите, что она вернется и отдаст нам «Шутку»?
– Верить – это не наше дело. Верить должны священники и мистики. Мы – журналисты, ученые, мы смотрим, слушаем, чувствуем и пытаемся найти связь между событиями и свидетельствами, чтобы узнать истину.