1Q84. Книга 2

Большая часть машин — крупногабаритные фуры. Из тех, что каждое утро доставляют в Токио мириады разных товаров. Их водители-дальнобойщики, надо полагать, не спали за баранкой всю ночь. А теперь встали намертво в пробке. Им скучно, им все обрыдло, они уже вымотались до предела. Им хочется принять душ, побриться и завалиться спать. Больше они не хотят ничего. Они смотрят на Аомамэ как на диковинную зверушку, чьи порода и повадки слишком непостижимы для их усталого мозга.

Неожиданно взгляд Аомамэ наткнулся на серебристый «мерседес-купе», затерявшийся в веренице грузовиков, точно стройная антилопа в стаде носорогов. Новенькая элегантная красотка горделиво поблескивала на утреннем солнце, и даже колпаки на колесах были подобраны под цвет корпуса. Переднее стекло опущено, и водитель — миловидная женщина лет тридцати — тоже смотрит на Аомамэ. Темные очки от Живанши. Пальцы в золотых кольцах покоятся на руле.

Эта женщина смотрит приветливо. Похоже, волнуется за Аомамэ. Недоумевает, как такую молодую симпатичную бедняжку могло занести на обочину хайвэя? И даже готова пообщаться. Если попросить — наверно, куда-нибудь подвезет.

Аомамэ сняла очки, убрала их в нагрудный карман жакета и подставила лицо мягким солнечным лучам. Потерла переносицу, разминая следы от оправы. Облизнула пересохшие губы, ощутила на языке привкус помады. Опять посмотрела на небо, затем на всякий случай себе под ноги.

Плавно, никуда не торопясь, она открыла сумочку и достала «хеклер-унд-кох». Сбросила сумку с плеча на землю, высвободила руки. Пальцами левой сняла пистолет с предохранителя, передернула затвор, дослала патрон в патронник. Все движения отточены до безупречности. Каждый щелчок ласкает слух. Взвесила оружие на ладони. Четыреста восемьдесят граммов плюс семь патронов. Все в порядке, вес совпадает. Чувствовать разницу она уже научилась.

На ее губах еще играет улыбка. Все, кто смотрит, могут в этом убедиться. Вот почему никто не испугался, когда она достала из сумки оружие. По крайней мере, она не увидела ни одного испуганного лица. Может, просто никто не верит, что пистолет настоящий?

Она повернула пистолет к себе и засунула дуло в рот. Целясь в проклятое серое вещество, где роятся все наши мысли.

О молитве задумываться не пришлось — слова пришли в голову сами собой. С пистолетным стволом во рту она повторяла их, как могла. Никто вокруг не понял бы, что она говорит, ну и ладно. Бог разберет — и слава богу. С самого детства она плохо понимала, что эти слова означают. Но их упорядоченность всегда проникала ей в самую душу. Перед каждым школьным обедом нужно было непременно сказать их вслух. Громко, чтобы все слышали. Не обращая внимания на презрительные взгляды и смешки окружающих. Главное — помнить, что на тебя взирает Господь. А от Его взгляда не убежать никому.

Большой Брат смотрит на нас.

Отец наш Небесный. Да не названо останется имя Твое, а Царство Твое пусть придет к нам. Прости нам грехи наши многие, а шаги наши робкие благослови. Аминь.

Женщина за рулем новенького «мерседеса» смотрела на Аомамэ не отрываясь. Похоже, она, как и все окружающие, не понимала, что означает странный предмет во рту странной девушки на обочине. Понимай она, что происходит, — наверняка отвернулась бы. По крайней мере, так подумала Аомамэ. Ведь если тебе довелось увидеть, как из чьего-то черепа вылетают мозги, — ни обедом, ни ужином ты сегодня насладиться уже не сможешь. Поэтому извини, дорогая, но лучше тебе не смотреть, мысленно посоветовала ей Аомамэ. Я тут не зубы чищу. У меня во рту — автоматический пистолет немецкой марки «хеклер-унд-кох». И молитву я уже прочитала. Ты все еще не понимаешь, что это значит?

Тогда вот тебе мое предупреждение. Это очень важно, запомни. Отвернись и не гляди на меня. Возвращайся в своем серебристом «мерсе» домой. Туда, где тебя ждут не дождутся твои драгоценные муж и дети. И живи себе дальше тихой, спокойной жизнью. Таким, как ты, нельзя смотреть на подобные вещи. Потому что это настоящий боевой пистолет. А в нем целых семь патронов. И, как писал Антон Чехов, если в пьесе появляется пистолет, он непременно стреляет. Иначе пьеса не имеет смысла.

Но женщина в «мерсе», несмотря ни на что, продолжала пристально глядеть на нее. Аомамэ покачала, как смогла, головой. Прости, дорогая, но больше я ждать не могу. Время вышло. Шоу начинается.

Тысячу тигров тебе в бензобак.