1Q84. Книга 2

— Позвоню через двадцать минут, — вымолвил он наконец. — Будешь дома?

— Да, — ответил Тэнго, и связь оборвалась.

Не выпуская трубку из левой руки, Тэнго подточил на бруске один за другим два ножа, вскипятил чайник и заварил себе черного чаю. Ровно через двадцать минут раздался звонок. Подозрительная точность, отметил Тэнго. Совершенно не в духе Комацу.

На этот раз голос в трубке звучал гораздо спокойнее. Словно Комацу перебрался в какое-то укромное место, откуда мог общаться по-человечески. Как можно короче, в нескольких фразах Тэнго рассказал ему про визит Усикавы.

— «Фонд поддержки искусства и науки новой Японии»? — повторил Комацу. — Никогда не слыхал. Да и вся эта история с тремя миллионами — чистый бред. Конечно, в том, что у твоего таланта есть будущее, я и сам не сомневаюсь. Но предлагать такие деньги тому, кто еще ни строчки не опубликовал, — чушь собачья. Так не бывает. Здесь какой-то подвох.

— Вот и я сразу так подумал.

— Подожди немного. Попробую раскопать об этом фонде, что смогу. Если что найду — позвоню тебе сам. Так значит, этот Усикава знает о твоих отношениях с Фу— каэри?

— Похоже на то.

— Черт бы его побрал…

— Что-то зашевелилось, господин Комацу, — сказал Тэнго.

— Ты о чем?

— Ну, просто мне так кажется. Будто мы с вами выворотили из земли здоровенный булыжник. И какая-то гадость, спавшая под ним, проснулась и вот-вот полезет наружу.

Комацу перевел дух.

— Меня в конторе тоже каждый день на части разрывают, — сказал он. — Таблоиды с еженедельниками проходу не дают. Как и телевидение. А сегодня утром полиция заявилась. Для сбора информации. Оказывается, им известно о связи Фукаэри с «Авангардом». И о том, что ее родители пропали без вести. Боюсь, не сегодня-завтра журналюги растрезвонят об этом на каждом углу.

— А где сейчас Эбисуно-сэнсэй?

— Уже несколько дней связь с сэнсэем оборвана. Его номер не отвечает, от него самого ни слуху ни духу. Возможно, он сейчас тоже в глухой обороне. А может, под шумок разворачивает какой-то очередной гамбит?

— Кстати, хотел вас спросить. Вы кому-нибудь рассказывали, что я пишу роман?

— Да нет, никому… Зачем мне об этом кому-то рассказывать?

— Ну и хорошо. Я на всякий случай спросил.

Комацу выдержал новую паузу и произнес:

— Извини, дружище, что я сам об этом говорю, но… Что-то мне кажется, нас с тобой засасывает не совсем туда, куда нужно.

— Куда бы нас ни засасывало, — ответил Тэнго, — ясно одно: обратно уже не повернуть.

— Ну а если обратно не повернуть, остается только двигаться дальше. Или, как ты говоришь, стоять и смотреть, что за гадость полезет из-под вывороченного камня…

— Так значит, пристегнуть ремни безопасности? — не удержался Тэнго.

— Именно, — подтвердил Комацу и повесил трубку.

Ну и денек… Усевшись за стол на кухне, Тэнго отхлебнул остывшего чая и подумал о Фукаэри. Чем же она с утра до вечера занимается там, в своем укрытии? Но конечно, на этот вопрос ему не ответил бы никто на свете. Кроме, понятно, ее самой.

В записи на кассете Фукаэри предупреждала, что Little— People будут использовать свои силы и знания, чтобы навредить ему, Тэнго. И что их следует опасаться в темном лесу…

Тэнго вздрогнул и невольно огляделся по сторонам. Да уж. Что-что, а темный лес — идеальное место для этих тварей.

Глава 3

_______________________

АОМАМЭ

Как нам рождаться, не выбираем, но как умереть, зависит от нас

Июльским вечером тучи наконец-то исчезли, и обе луны засияли в небе как новенькие. Этот идеальный ночной пейзаж Аомамэ разглядывала со своего крошечного балкона. Больше всего ей сейчас хотелось позвонить кому-нибудь и поинтересоваться: «Ну как? Из окна не выглядывали? А вы посмотрите — сколько там в небе лун? У меня видно две, а у вас?»

Но с такими вопросами позвонить было некому. Ну разве что Аюми. Но отношения с Аюми, и без того слишком личные, еще дальше углублять не хотелось. Все-таки девочка служит в полиции. Аомамэ, скорее всего, в ближайшее время прикончит еще одного подонка, сменит лицо, имя, адрес — и сгинет из этой реальности навсегда. Встречаться с Аюми будет нельзя. Даже по телефону не поговорить… Как это все-таки тяжело — навсегда расставаться с теми, кто стал тебе по-настоящему близок.