Гордость и гордыня

— Боюсь, вам уже давно в тягость мое присутствие, да мне и нечем его оправдать, кроме искреннейшего, но бесполезного сочувствия. Как мне хотелось бы, чтобы я мог словами или делом облегчить такое горе! Но не стану терзать вас бесплодными пожеланиями, словно напрашиваясь на вашу благодарность. Это несчастье, боюсь, лишит мою сестру удовольствия видеть вас сегодня в Пемберли.

— O, разумеется! Будьте так добры, извинитесь за нас перед мисс Дарси. Скажите, что неотложное дело потребовало нашего незамедлительного возвращения домой. Постарайтесь подольше скрывать истинную злосчастную причину. Но, я знаю, это будет недолго.

Он тут же заверил ее в своем молчании, еще раз выразил сочувствие ее горю, пожелал, чтобы все окончилось счастливее, чем представляется сейчас, и, попросив передать поклон ее родственникам, удалился, бросив на нее печальный прощальный взгляд.

Когда он вышел из комнаты, Элизабет подумала, что теплая сердечность, которой были отмечены их встречи в Дербишире, более не возродится, даже если они еще когда-нибудь свидятся. И мысленно обозрев всю историю их знакомства, столь полную разнообразных противоречий, она вздохнула над непоследовательностью чувств, которые теперь внушали ей желание, чтобы оно продолжалось, хотя прежде заставили бы обрадоваться его концу.

Если благодарность и уважение служат надежной основой для более нежного расположения, то перемена в душе Элизабет не была ни маловероятной, ни заслуживающей осуждения. Если же, наоборот, нежность, возникающая из подобных источников, неразумна или неестественна по сравнению с той, которую принято описывать как вспыхивающую в первую же минуту знакомства, то в защиту Элизабет можно лишь сказать, что она уже испробовала второй способ, когда сразу же восхитилась Уикхемом, и плачевные результаты, быть может, давали ей право подарить свое расположение не столь интересным образом. Но, как бы то ни было, она с сожалением смотрела на дверь, закрывшуюся за Дарси, и в этом столь раннем примере того, чем для них неизбежно обернется позор Лидии, она, когда вновь задумалась о случившемся, нашла новый источник страданий. После того, как она прочла второе письмо Джейн, в ней ни на миг не пробудилась надежда, что Уикхем все-таки намерен жениться. Только Джейн, думала она, способна тешить себя подобными упованиями. Такой оборот событий отнюдь не вызывал у нее удивления. Да, пока она знала лишь содержание первого письма, то удивлялась, изумлялась, что Уикхем женится на девушке, которую никак не мог избрать в невесты из корыстолюбия; и чем Лидии удалось настолько пленить его, также оставалось непостижимым. Теперь же все встало на свои места. Для подобной связи в ней могло быть достаточно очарования. И хотя она не предполагала, будто Лидия убежала с ним, не собираясь выйти за него замуж, для нее было совершенно очевидно, что благонравие и ум ее младшей сестры никак не воспрепятствуют ей стать легкой добычей соблазнителя.

Пока полк стоял в Хартфордшире, она ни разу не замечала, чтобы Лидия выказывала особое расположение к нему, однако она не сомневалась, что ее младшей сестре требовалось лишь немного поощрения, чтобы отдать кому-то свое сердце. То один офицер, то другой становился ее избранником, стоило ему поухаживать за ней. Предмет ее чувств менялся, но ими непременно кто-то владел. И, ах, с какой болью Элизабет теперь понимала, насколько опасно было оставлять девушку с такими нравственными понятиями без всякого надзора и уж тем более потакать ей!

Ей не терпелось поскорее оказаться дома — услышать, увидеть, быть там, чтобы разделить с Джейн заботы, которые пока все легли на плечи старшей сестры среди полного смятения в доме: отец уехал, мать не способна что-либо предпринять и требует постоянного ухода… И хотя она почти убедила себя, что для Лидии сделать уже ничего нельзя, вмешательство ее дяди представлялось ей крайне важным; и когда он наконец вошел в комнату, она уже совсем изныла от ожидания. Мистер и миссис Гардинеры поспешили вернуться вне себя от тревоги, со слов слуги предположив, что их племяннице внезапно стало дурно. Но, тотчас рассеяв эту их тревогу, она торопливо объяснила, почему позвала их, прочитала вслух оба письма и трепетно, но настойчиво повторила просьбу, содержавшуюся в приписке ко второму. Хотя Лидия никогда не была их любимицей, они, разумеется, совершенно расстроились. Ведь случившееся касалось не только Лидии, но их всех. И после первых восклицаний удивления и ужаса мистер Гардинер немедля вызвался оказать всю помощь, какая была в его силах. Элизабет, хотя ничего иного не ожидала, поблагодарила его со слезами на глазах, и все трое, повинуясь единому желанию, быстро обсудили все, что необходимо было сделать для скорейшего отъезда. Они намеревались тронуться в путь незамедлительно.