Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 2

Огонь брал, брал своё уничтожительно, безвозвратно, за ним не поспевали руки. А мысль обгоняла: а переписка?

А переписка? Письма – ещё наследника престола и жениха, письма первой любви, первой весны?… И письма мужа к жене – двадцать два года?

Уже начинало пугать не то, что придётся сжигать, а то: успеют ли сжечь всё вовремя, до нового прихода их?

Ещё же были письма к Ане – шесть ящиков у Ани.

И письма от Ани.

Успеют ли сообразить обо всём, что нужно жечь?

Распорядилась камердинеру Волкову перенести и поставить на стол дубовый сундучок с письмами Государя.

Открыла их, разворачивала, читала, – не было сил метать в огонь.

Изнемогало сердце.

467

Раньше: сам не сделаешь – никто не сделает. А с революции вдруг все повалили в знатели и делатели. И каждый оратор на любом крыльце. Вот она и есть свобода, так наверно и надо: как из мешка рассыпалось, и все свободны во все стороны, кто раньше и раззявиться не смел. И весело было от этого Шляпникову, но и растерянно. Оказалось, что только в глубинах, как рыба невидимая, он плавал хорошо. А на поверхности – воздух заглатывал, а не брал. Вся общая жизнь пришла в такое текучее передвижное состояние – голова Саньки Шляпникова не успевала. А тут-то – партии и нужно единое мнение, ой-ой, ещё даже как! Без единого мнения – что это и за партия, это будут не большевики!

И до революции вопросы не поворачивались так остро и быстро. А сейчас дюжина их, один другого сложней, и по каждому надо определить правильную тактику. Вот, всё изъедало его: свергать или не свергать Временное правительство? Три дня назад ПК постановил не свергать. Но в измученном нутре всё говорило, что это – ошибка. Как же так – не свергать? Да на чём же и выросли большевики, что помещиков и капиталистов надо свергать, – и вдруг нет? Да нельзя этой цензовой банде дать укрепиться – надо их постоянно выжигать и выгонять, иначе сядут новыми царями на нашу голову.

И снова собрал своих, Залуцкого и Молотова, и уламывал их час, на Ленина ссылался, наконец вытряс из них новую резолюцию БЦК: наша задача – демократическое правительство, то есть диктатура пролетариата и крестьянства.

И с этой резолюцией заставил ПК вчера ещё раз преть и голосовать. И снова провалили. Не подчинялась больше партия Шляпникову!…

Ну, не идёте на восстание – всё равно будем создавать большевицкую вооружённую силу. Тут как раз городские цензовые власти копошились создать вместо разогнанной полиции – единую милицию, подчинённую городской думе. А вот выкусьте – единую! А мы создаём свою отдельную – рабочую гвардию. С первого дня революции уже набирали оружия побольше. (Шляпников и сам один раз отобрал винтовку у жандарма.) Звали солдат не сдавать оружия в свои части, а отдавать нам, – и многие солдаты отдавали охотно. И при разграбе Арсенала поднабрали. Пригодятся эти винтовочки! А как Исполком назначил Шляпникова уполномоченным по вооружению рабочих (перехитрил соглашателей, они не поняли, чем это пахнет), то теперь и пошёл он, как бы от Совета, спорить против городской думы. Он хорошо знал, чего хотел: объединяться нам с городской милицией, надевать на рукав их дурацкую белую повязку? – это предательство рабочей гвардии. Регулированием уличного движения мы заниматься не будем. Наше дело – вооружённый оплот революции. (Ещё пойдём рядами железными!)

А в городскую милицию уже записалось добровольно 7 тысяч человек, больше студенты, юнкера, но и рабочие, кто не разбирается. Много таких чистеньких мальчиков из буржуазных семей было на совещании, в Шляпникове сразу почувствовали врага и закидывали его вопросами: зачем же раздавать столько оружия милиции, если его недостаёт на борьбу против немцев? мол, вообще милиции не нужно оружия, достаточно белых повязок. (Смех один, зачем тогда и вся милиция?) И зачем вооружать милицию, когда рядом есть солдаты?

Солдаты, отвечал Шляпников, сейчас есть, а потом пойдут на фронт или по домам. А в случае необходимости революционного момента – кто будет защищать? И он, и свои, кто присутствовал, – не уступили и баста. И сила – за рабочими. И постановили, что студентики с белыми повязками в заводские районы к нам ни шагу, у нас своя вооружённая сила.

Одна сила пролетариата – винтовка, вторая – печать. Изо всех забот не терял он эти дни – восстановить большевицкую «Правду». И вчера – выпустили первый номер, бесплатный, 100 тысяч экземпляров, – попорхал по воскресной столице!