Вспомни меня, любовь

— В следующий раз, когда он будет жениться!.. — многозначительно прошептал герцог Норфолк на ухо Кромвелю.

— Ночь только начинается, милорд, — ответил Кромвель. — Может быть, к утру король почувствует себя счастливейшим из смертных.

Он улыбнулся герцогу со спокойствием, которого отнюдь не ощущал, и герцог улыбнулся ему в ответ. В его улыбке сквозило скрытое превосходство. Томас Кромвель почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Что задумал герцог?

Дамы помогли королеве избавиться от ее парадного облачения. Фрейлины сновали взад и вперед, принося и унося то одно, то другое. Анна — высокая, ширококостная женщина с худыми руками и ногами, с тонкой талией, позволяла готовить себя к брачной ночи. Ее груди, по форме напоминавшие груши, казались непропорционально маленькими для такой фигуры. Помогая надеть простую ночную рубашку из белого шелка, женщины исподтишка многозначительно переглянулись и сокрушенно покачали головами. Однако волосы королевы хороши — длинные, светлые и густые.

Матушка Лоув вполголоса заговорила со своей воспитанницей на родном языке:

— Что ты будешь делать с этим огромным медведем, твоим мужем, дитя мое? Как мы обе хорошо знаем благодаря Гансу, подслушавшему болтовню придворных дураков, король не любит тебя. Твоя матушка, как мне известно, не сочла нужным рассказать тебе о том, что происходит между мужем и женой, но я просветила тебя вместо нее. Будешь ли ты пытаться завоевать его благосклонность, дитя мое? Я боюсь за тебя.

— Не надо бояться, — заверила старушку Анна. — Я еще не знаю, как поступлю. Это зависит от короля, моего мужа. Может быть, если я дам ему возможность аннулировать наш брак, он по-доброму отнесется ко мне. Уверена, будь у него хоть малейший предлог расторгнуть помолвку, сегодня не было бы свадьбы. Все говорят, король не из тех, кто поступает против своей воли. Мы поженились. У него нет повода для развода, но он жаждет от меня избавиться. Если я не предоставлю ему такой возможности, он может просто убить меня. А я, матушка Лоув, приехала в Англию отнюдь не для того, чтобы лишиться здесь головы, а для того, чтобы вырваться на свободу из дворца моего брата-герцога. — Улыбаясь, Анна сжала руки своей старой няни. — Молись, чтобы Бог помог мне принять правильное решение.

Послышался шум, дверь распахнулась, и в спальню вошли король с несколькими приближенными и архиепископ. Все женщины склонились в реверансе. Король, облаченный в бархатный халат, с ночным колпаком на голове, с видимой неохотой приблизился к кровати и молча взгромоздился на нее вслед за королевой. Архиепископ Кранмер помолился о том, чтобы брак был счастливым и плодовитым.

Едва он произнес последнее слово, король рявкнул:

— А теперь убирайтесь! Вы, все! Я хочу поскорее покончить с этим. Вон! Все вон!

Пряча усмешки и переглядываясь, придворные поспешно ретировались. Дверь за ними закрылась со зловещим скрипом.

Молодожены продолжали молча сидеть, не глядя друг на Друга. Наконец Генрих повернулся к королеве и с трудом подавил вздох разочарования. Не то чтобы королева была по-настоящему уродлива, нет. Но ее черты в жизни оказались гораздо резче и крупнее, чем на портрете Гольбейна, и вся она была так непомерно велика, особенно если сравнивать ее с предыдущими женами: Екатериной, первой Анной и возлюбленной Джейн. Однако в ее голубых глазах светился ум, и сейчас они с опаской следили за ним. Лучше всего побыстрее пройти через это. Потянувшись, он сжал в руке прядь золотых волос. Волосы мягкие и пушистые, хоть что-то в этой женщине приятно ему.

— Я не нравлюсь вам, — вдруг произнесла Анна. Ее голос резко прозвучал в напряженной тишине.

Король хранил молчание, заинтересованный тем, что она скажет дальше.

— Вы не хотел жениться мне, но вы не имель… имел… Ох! Я не могу найти слово!

Несмотря на акцент и ошибки, король понял, что она хочет сказать.

— Повода? — вежливо подсказал он.

— Йа! Вы не иметь повода, чтобы… чтобы…

— Отвергнуть? — высказал предположение король.

— Йа! Отвергнуть меня! — торжествующе закончила Анна. — Но если я дать вам повод, вы позволит мне остаться здесь, в Англии, да, Хендрик?

Генрих изумился. Она не пробыла в Англии и двух недель и уже может объясниться на чужом языке. Это определенно свидетельствует о ее уме. И она сумела быстро разобраться в ситуации и даже в его чувствах. Может быть, он совершил ошибку? Нет. Он никогда не сможет полюбить эту женщину. Никогда. Даже ради блага Англии.