Гордость и предубеждение и зомби

— Мистер Коллинз, — сказала Элизабет, — высоко отзывается как о самой леди Кэтрин, так и о ее дочери, но я полагаю, что он ослеплен благодарностью и, несмотря на то что она его покровительница и великий воин, леди Кэтрин женщина высокомерная и тщеславная.

— Думаю, оба этих качества присущи ей в высшей степени, — ответил Уикэм. — Я уже давно не видел ее, но хорошо помню, что мне она никогда не нравилась и ее манеры всегда были властными и пренебрежительными. О ней ходит слава как о невероятной воительнице, но я склонен верить, что тут немалую роль сыграли ее богатство и положение в обществе.

Элизабет признала, что его слова звучат весьма убедительно, и они продолжали беседовать, ко взаимному удовольствию, пока игра в карты не сменилась ужином и прочие дамы не потребовали своей доли внимания мистера Уикэма. В шуме, царившем за столом миссис Филипс, беседовать было решительно невозможно, но манеры Уикэма расположили к нему всех и каждого. Все сказанное им было сказано прекрасно, все сделанное — сделано с изяществом. Элизабет отправилась домой с мыслями только о мистере Уикэме. На обратном пути она не могла думать ни о чем другом, кроме него и того, что он ей рассказал. Однако у нее не было времени даже упомянуть его имя, потому что и она, и ее сестры слышали, как стоны неприличностей раздаются в непроглядной лесной чаще по обеим сторонам дороги. Стоны были слышны достаточно далеко, чтобы не опасаться скорого нападения, но вместе с тем достаточно близко, чтобы едущие в карете старались вести себя как можно тише. И в кои-то веки из мистера Коллинза нельзя было вытянуть и слова.

Глава 17

На следующий день Элизабет пересказала Джейн все, что услышала от мистера Уикэма. Джейн удивлялась и огорчалась, она никак не могла поверить в то, что мистер Дарси столь недостоин дружбы мистера Бингли, и все же не в ее характере было сомневаться в словах столь приятного человека, как мистер Уикэм. Все ее нежные чувства всколыхнулись при одной только мысли о том, что у него были раздроблены ноги, и теперь ей ничего не оставалось, кроме как думать хорошо о них обоих, защищать поведение каждого и приписывать какой-то ужасной ошибке или случаю то, что нельзя было объяснить ничем иным.

— Полагаю, что они оба были введены в заблуждение, — сказала она. — Возможно, кто-то намеренно очернил каждого из них в глазах другого. Невозможно вообразить себе обстоятельства, ставшие причиной их отчуждения, не обвинив при этом кого-нибудь из них.

— О, действительно! Но что, моя дорогая Джейн, ты теперь скажешь об этих людях, которые намеренно их очернили? Стоит ли нам тоже найти оправдание их поведению, или нам все же придется хоть о ком-нибудь подумать плохо?

— Можешь подшучивать надо мной, сколько тебе угодно, но твои шутки не изменят моего мнения. Лиззи, дорогая, только подумай, в каком невыгодном свете предстает перед нами мистер Дарси! Так обойтись с любимцем своего отца, с человеком, которого тот обучал боевым искусствам и обещал обеспечить в жизни?! Нет, этого не может быть!

— Я скорее поверю в то, что мистер Бингли был обманут, чем в то, что мистер Уикэм прошлым вечером все выдумал. Имена, факты, детали — обо всем было сказано без малейшего жеманства. И если это неправда, пусть мистер Дарси опровергнет эту историю. Кроме того, мистер Уикэм говорил это с самым искренним выражением лица.

— И впрямь все так сложно и ужасно огорчительно. Не знаешь, что и думать.

— Уж прости, но я-то знаю, что тут думать.

Но Джейн с уверенностью могла предположить лишь одно — если мистер Бингли был введен в заблуждение, то огласка этого дела принесет ему невероятные страдания, и, возможно, чтобы восстановить свое доброе имя, он дойдет и до дуэли. Эта мысль была для нее невыносима.

Тут барышням пришлось покинуть додзё, в котором они беседовали, и причиной тому стал визит самого предмета их разговора: мистер Бингли вместе со своими сестрами приехал, чтобы лично пригласить их на долгожданный бал в Незерфилде, который был назначен на следующий вторник. Джейн и Элизабет были смущены тем, что им пришлось принимать гостей в нарядах для боевых упражнений, но это никак не умерило радости дам от встречи с ними, в особенности со своей дорогой подругой Джейн. Они заявили, что не виделись с нею целую вечность, и без конца расспрашивали о том, что она поделывала со времени их разлуки. На остальных членов семьи они едва взглянули, более всего стараясь избегать миссис Беннет. Элизабет они сказали лишь пару слов, а младших сестер разговором и вовсе не удостоили. Распрощались они очень быстро, вскочив со своих мест с резвостью, весьма удивившей их брата, и поспешили выйти вон, будто бы торопясь спастись от любезностей миссис Беннет.