Танатонавты

Привыкнув отправлять людей в искусственный рай, он подозревал, что правда на самом деле менее привлекательна. Он отчаянно пытался связать обрывки своей серебристой пуповины двойными морскими узлами, но смерть, как и жизнь, не дает второго шанса. Может, у кошек и впрямь девять жизней, но вот с человеком дело обстоит по-другому. Пропал так пропал. Ни один из хашишинских узлов не держался.

Хлюп!

Горного Старца всосало светом, как раковина заглатывает остатки воды. Среди выживших убийц воцарилась паника, началось беспорядочное бегство.

Сейчас можно вздохнуть с облегчением. Амандина принялась умолять нас, чтобы мы попробовали спасти ее мужа, как спасли Розу, но мы знали, что уже слишком поздно и мы ничего не можем изменить.

В горьких думах покинули мы водоворот рая. Вышли на край воронки черной дыры, где пылающие звезды бросали в нас свои последние лучи агонии перед тем, как оказаться всосанными внутрь.

Спуск. Мы вновь видим Солнечную систему. Слалом между планетами. Вновь приветствуем русских космонавтов, которые почти не сдвинулись с места. Проход через метеоритное поле. Торможение возле Луны. Вот уже сине-зеленый глобус вертится внизу, под нами. Вот Европа, Франция, Париж. Заблудиться невозможно. Эктоплазменная нить всегда вернет вас в точку отправления.

В безопасности, оказавшись рядом со столицей, мы отвязываем друг друга и сопровождаем эктоплазму Розы до больницы Святого Людовика. Она опускается сквозь крышу, словно тонет в болоте. Будем надеяться, что наше долгое путешествие не приведет к необратимым повреждениям ее мозга.

Мы возвращаемся на танатодром. Подумать только, все это время там преспокойно сидело мое «альтер эго», в то время как я сам предавался акробатическим номерам!

Мы проходим сквозь крышу, этажи, перекрытия и возвращаемся в наши бренные тела.

Моя эктоплазма и телесная оболочка смотрят друг на друга. Один прозрачный, другой — розовый. Один — твердый, другой — парообразный. Один — легкий, другой — тяжелый. Сейчас их надо как-то соединить. Я вхожу сам в себя, словно в толстый лыжный костюм. Никто меня не учил, как натягивать на себя прежнюю кожу.

Я действую наугад. На всякий случай влезаю через голову, потому что именно отсюда я выскочил.

Не так уж это приятно — возвращаться в телесную оболочку. Я тут же ощущаю ревматические суставы, язвочку во рту, кучу мест, где все чешется, кариес, слишком тесные трусы — словом, все те досадные мелочи, что постоянно досаждают нам.

Вот я и соединился сам с собой. Теперь мы едины, мое тело и моя душа. Пальцы ног покалывает.

Я медленно поднимаю веки. Вновь открываю для себя «нормальный» мир и первое, что вижу, это экран электрокардиографа. Мой пульс медленно ускоряется.

Убедившись, что все мы вернулись в себя, я собрался тут же звонить в больницу, но врачи уже сами разыскивали меня. Вне себя от возбуждения, они сообщили: чудо! На их глазах произошло чудо! Совершенно неожиданно Роза очнулась. Да, она в сознании. Да, чувствует себя хорошо.

Я присоединился к остальным, печально стоявшим вокруг кресла, где покоился Фредди. Его рот был открыт, словно он напоминал нам инициалы младенца, в которого перевоплотится.

Ф. М.

Слепые остекленевшие глаза распахнуты. Я приблизился и бережно опустил ему веки. Уже навсегда в этом существовании.

Эпоха третья

Профессионалы

207. Искусство гадания на картах Таро

Смерть — тринадцатая карта колоды Таро. У нее нет названия. По большому счету — это водораздел в серии изображений Таро. Дюжина первых карт выступают словно первые двенадцать часов суток. Это так называемые младшие арканы.

Минул двенадцатый час, полдень, и появляется смерть, ныряющая в другое измерение, измерение старших арканов, остальных двенадцати часов суток.

В глубинном эзотерическом смысле тринадцатый аркан означает смерть глупца, который рождается снова уже посвященным. Карта не несет в себе зловещего смысла.

Если не преодолеть стадию смерти, прогресс невозможен.

Толкование Марсельского Таро.

Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»

208. Учебник истории

Верования наших предков

Опрос, проведенный в Европе в 1981 году (конец второго тысячелетия), касался верований населения, классифицируемых согласно различным конфессиям (Источник: Жан Штотцель. Ценности текущей эпохи. Издательство Французского университета, 1983.).