Амандина снизошла до того, чтобы взглянуть на меня. Смотрела она долго, не мигая. Приоткрыла рот. Кажется, она собралась что-то сказать.
— Вовсе нет.
— Что — нет?
— Мы должны продолжать, чтобы все эти смерти не оказались напрасными. Танатонавты знают, чем рискуют. Они знают, что их смерть повышает шансы тех, кто идет следом.
— Но это как в покере — блеф за блефом в надежде отыграться! — воскликнул я. — А еще это верный способ проиграть все до нитки. Пятнадцать жертв! Не научный проект, а бойня!
— Мы первопроходцы, пионеры, — ответила Амандина ледяным тоном.
— Знаете, есть поговорка: «Кто такой настоящий пионер? Это тот, кто валяется в прерии со стрелой в спине».
Амандина раздраженно возразила:
— Вы думаете, мне наплевать на то, что они умирают? Все наши танатонавты были замечательными, храбрыми людьми!..
Голос ее дрожал, но она впервые произнесла два предложения подряд. Я продолжал ее провоцировать:
— Это не смелость, это тяга к самоубийству.
— Тяга к самоубийству? По-вашему, Христофор Колумб, отправившийся на край света в скорлупке, был законченным самоубийцей? А Юрий Гагарин в железной бочке на орбите? Он тоже самоубийца? Без таких людей мир не узнал бы прогресса!
Вот, опять! Галилей, Колумб, а теперь еще и Гагарин. Сколько прекрасных примеров, чтобы оправдать массовые убийства!
Амандина горячилась и упорно обращалась ко мне на «вы».
— Я думаю, что вы ничего не понимаете, доктор Пэнсон. Вас не удивило, что у нас столько добровольцев? Заключенным известно о наших неудачах, так почему же они идут к нам? Я вам скажу почему: потому что на нашем танатодроме отверженные становятся героями!
— Почему же другие заключенные проклинают нас?
— Это парадокс. Они желают нам смерти за гибель своих друзей, но сами готовы к смерти. Когда-нибудь у одного из них все получится. Я уверена.
В Амандине меня восхищало буквально все. Ее холодность, молчание, загадочность, а сейчас и неожиданная горячность…
Эта блондинка в черном, сидящая в моей машине, была как яркое, сводящее меня с ума пламя. Возможно, близость смерти заставила меня острее почувствовать жажду жизни. Впервые я оказался один на один с Амандиной — волнующей, чувственной. Я решил пойти ва-банк. Такого случая больше не представится. Машину подбросило на ухабе, моя рука соскользнула с переключателя скоростей и совершенно случайно оказалась на ее колене. Кожа Амандины была нежна, как шелк.
Она оттолкнула мою руку, словно это была какая-то гадость.
— Сожалею, Мишель, но, честное слово, вы совершенно не в моем вкусе.
Какой же, интересно, у нее вкус?
58. Опять впустую
В четверг, 25 августа, министр науки тайно посетил танатодром Флери-Мерожи. Бенуа Меркассьер хотел лично присутствовать при «запуске». На лице министра читалась озабоченность — не заставляют ли его участвовать в самом безумном эксперименте столетия. И если это действительно так, успеет ли он хоть как-то замести следы, прежде чем ему придется предстать перед судом?
Меркассьер пожал мне руку, невнятно поздоровался и принялся ободрять танатонавтов. Он осторожно поинтересовался, сколько у нас было неудач, и подскочил на месте, когда Рауль шепнул ему цифру.
Потом министр подошел ко мне и отвел в самый дальний угол:
— Может быть, ваши «ракетоносители» слишком токсичны?
— Нет. Сначала я тоже так думал. Но дело не в этом.
— А в чем же?
— Понимаете, у меня такое впечатление, что, когда человек оказывается в коме, у него появляется… Как бы это сказать… Появляется выбор: уйти или вернуться. И до сих пор все решали уйти.
Меркассьер наморщил лоб.
— В таком случае можете ли вы их вернуть силой? Например, более мощными электроразрядами? Когда нужно было спасать президента, мы ни перед чем не остановились. Вставили электроды прямо в сердце!
Я задумался. Мы говорили с ним как два уважающих друг друга ученых. Я обдумал свои слова.
— Не все так просто. Это проблема хронометрии. Мы должны точно знать, когда человек ушел достаточно далеко, но еще не поздно его вернуть. Люсиндеру повезло, его, должно быть, вытащили в последнюю секунду. Чистая случайность.
Министр пытался выглядеть компетентным даже в той области, где ничего не понимал.
— Возможно. Тогда попробуйте изменить напряжение, уменьшить количество наркотика, снизить дозу хлорида калия. Может быть, все-таки оживлять их пораньше?