Адора

— Принцесса, я пришел сказать, что, вероятно, мы попадем в сильный шторм. От вас требуется, чтобы вы находились в каюте и не выходили на палубу без моего вызова. Извините, но сейчас на корабле все, в том числе и вы, должны повиноваться мне.

— Конечно, капитан, я понимаю. Но скажите, насколько велик риск для моего сына? Мы выберемся?

— Я очень надеюсь на это, но, если говорить честно, всем нам — в том числе и вашему сыну — угрожает большая опасность. С разъяренным морем шутки плохи.

— Я благодарю вас за откровенность, капитан. — В голосе Феодоры слышалась неподдельная признательность, что от нее не стали ничего скрывать. Хотя, конечно, она очень переживала сейчас за жизнь сына.

— До свидания, принцесса, я пойду на палубу и распоряжусь, чтобы вам принесли ужин.

Капитан низко поклонился и вышел из каюты. Наверху пока все было спокойно. Хассан послал матроса отнести ужин жене и сыну султана и собрался было пойти перекусить, но так и не успел этого сделать.

Удар огромной волны потряс корабль — шторм начался. В своей каюте Феодора тоже ощутила удар первой волны о борт корабля, но даже не успела испугаться: через минуту корабль уже швыряло из стороны в сторону и нужно было позаботиться о Халиле и о вещах, которые сразу же разлетелись в беспорядке по полу. О сыне ей заботиться, правда, не пришлось. Он ничуть не испугался и явно норовил подняться наверх, чтобы не только почувствовать, но и увидеть собственными глазами разбушевавшееся море.

— Мама, разреши мне подняться на палубу и немножко посмотреть на шторм, — умоляющим голосом обратился он к Феодоре.

— Тебе так хочется этого? А ты не боишься? Она смотрела на сына с доброй улыбкой, задавая ему эти вопросы, хотя точно знала, что не отпустит его.

— Да, мне очень хочется помочь капитану и матросам. Ты мне разрешишь, правда?

— Нет, не разрешу, даже если об этом будет просить капитан.

— О, мама! — Он готов был расплакаться, так ему было обидно, что он вынужден сидеть в темной каюте, когда там, наверху, решается вопрос их жизни и смерти.

— Подумай, Халил, — сказала Феодора, — ты же обещал своему отцу защищать меня, и вот, когда мне нужна твоя помощь, ты хочешь оставить меня одну. Где же твое умение держать честное слово?

Стоило ей сказать это, как настроение мальчика сразу поднялось.

— Я останусь с тобой, мама, — решительно заявил он.

Корабль сильно качало, и, несмотря на боевое настроение, Халила разморило, и он уснул.

— Только невинный может спать во время бури, — нравоучительно сказала Ирина. — Я же вот почему-то не могу уснуть, как закрою глаза, так мне кажется, что вокруг рыбы плавают, — закончила она уже более мрачным тоном.

Услышав такое откровенное признание, Феодора рассмеялась.

Внезапно ей в голову пришла мысль, которая полностью отвлекла ее от происходящего на корабле. «Мне с самого детства твердили о различиях между людьми, — думала она. — Между господином и рабом, между чиновником и крестьянином, между солдатом и ремесленником…» Еще ей внушали, что ее должны бояться, иначе они перестанут подчиняться. Она же никак не могла заставить себя жить по этим принципам. Ее больше любили, чем боялись. Ведь только что ее рабыня шутила с ней, и она даже не возмутилась. Она просто не видела ничего оскорбительного для себя в юморе этой старой, доброй и очень верной женщины. Страшный треск прервал течение ее мыслей. Сначала Феодора даже подумала, что это конец, но минуты шли, корабль не тонул, значит, выдержал, хотя, конечно, ему приходилось очень тяжело. Он скрипел, стонал, повизгивал всеми частями своего корпуса, но пока еще все-таки сопротивлялся натиску волн. Треск, который услышала Феодора, издала одна из мачт, что, не выдержав напора ветра, сломалась и упала в море.

Феодора почувствовала, как же не хочется умирать. Она подобралась к иллюминатору — маленькому окошечку, что имелось в их каюте, и посмотрела на море, как бы желая вглядеться в бушующую стихию, которая всего через несколько минут, может быть, поглотит ее. Ей очень захотелось выглянуть в это окошко, чтобы увидеть хоть какую-нибудь надежду на спасение — близкий берег или чистое небо, извещающее о скором окончании бури. Однако в такое маленькое отверстие она не смогла ничего разглядеть — только лишь бурлящая, пенящаяся вода. Тогда Феодора решилась на отчаянный поступок: несмотря на запрет капитана, она выбралась из каюты и, цепляясь за стены, стала подниматься наверх.