Колдунья моя

Я пришел вместе с Эдриком заявить о своих правах на тебя, но ты снова посмеялась надо мной и унизила меня. Сказала, что замужем за каким-то проклятым нормандцем! Со смертью твоего отца и брата я рассчитывал получить и тебя, и Эльфлиа. Ты должна была стать моей! И вот ты моя, я увез тебя от этого нормандца. Пускай ему остается Эльфлиа. Земли — это все, что им нужно, этим нормандцам. Он быстро обзаведется новой семьей.

— Я — жена другого человека, — в отчаянии проговорила Мэйрин. Она была ошеломлена откровением Эрика. Оказывается, это он убил ее отца и брата! Впервые в жизни ей захотелось стать мужчиной, чтобы взять меч и убить этого негодяя! Прежде она просто недолюбливала Эрика, чувствовала себя рядом с ним неуютно. Но теперь ненавидела его всей душой, и эта ненависть жгла ее, как огонь. Мэйрин еще не знала, как спастись от него, но уже была уверена, что спасется, хотя бы для того, чтобы отомстить за гибель Олдвина Этельсберна и Брэнда.

— Ты — моя жена, — сказал Эрик. — Это только справедливо. Я просто исправил ошибку судьбы. Нам не нужен священник. Ты принадлежишь мне одному.

— Ты действительно сошел с ума, — прошептала Мэйрин.

— Ты должна научиться вести себя как следует, — холодно ответил Эрик. Он взмахнул кожаным ремнем у нее над ухом, и Мэйрин невольно зажмурилась. Эрик улыбнулся. — Я тебя выпорю, — сказал он, — а потом займусь кое-чем поприятнее. Чем скорее ты поймешь, что я — твой хозяин, тем скорее мы станем счастливы.

— Ты убил моего отца и брата! — взвизгнула Мэй.

— Я тебя ненавижу! Я буду ненавидеть тебя всю жизнь! — «И этот спокойный голос, которым ты говоришь со мной, я тоже ненавижу», — добавила она про себя.

Эрик размахнулся и ударил ее ремнем по спине. Мэйрин вскрикнула, и он остался доволен. За первым ударом последовало еще несколько; гладкая кожа покрылась красными отметинами. Но этого ему показалось мало. Ведь после первого крика, вызванного не столько болью, сколько досадой и унижением, Мэйрин крепко сжала губы и не издала больше ни звука. Эрик рассерженно огляделся по сторонам. Рядом с ним лежал тюк сена. Пнув его ногой, Эрик обнаружил, что мешок достаточно плотный. Тогда он развязал ремень, стягивавший руки Мэйрин, и, крепко схватив ее за ошейник, швырнул лицом вниз на этот мешок. Потом снова связал ей руки, обмотав тонкие запястья ремнем и безжалостно заломив их над головой.

Удостоверившись, что его добыча снова беспомощна, Эрик сложил вдвое кожаный ремень и с размаху хлестнул по ее обнаженным ягодицам. Мэйрин вскрикнула и стала извиваться, пытаясь избежать нового удара, но Эрик с довольной ухмылкой прижал ее ладонью к мешку и обрушил на нее целый град ударов.

Мэйрин еще никто никогда не бил. Олдвин и Ида нежили и баловали ее. Мэйрин знала, что родители часто бьют детей, а мужья — жен, но и Жосслен всегда обращался с ней хорошо. Мэйрин хотелось выказать Эрику свое презрение, но в таких обстоятельствах это оказалось просто невозможно. Подобно тому, как желудок ее не переносил крепкого вина, так и ее тело не могло вынести побоев. И она не могла не кричать и не молить его о пощаде.

— Прошу тебя! Во имя Пресвятой Богоматери! Прекрати это! Хватит!

— Сначала ты должна признать, что я — твой господин. Скажи, что ты принадлежишь только мне, мне одному, — прошипел Эрик сквозь сжатые зубы.

— Не могу! Не могу! — прорыдала Мэйрин. Слезы катились по ее лицу.

— Можешь! И скажешь! — рявкнул Эрик и набросился на нее с новой силой, осыпая ударами ее покрасневшие ягодицы.

Мэйрин казалось, что ремень жжет ее, как огнем, и она отчаянно пыталась высвободиться. Надо как-то избавиться от этой пытки. И тут она поняла: что бы она ни сказала ему сейчас, это все равно не изменит истины. Она — жена Жосслена, что бы там ни вообразил себе Эрик Длинный Меч. Вслед за этой мыслью последовала другая: она должна во что бы то ни стало выжить и вернуться домой.

— Ты — мой господин, Эрик! — прокричала она. — Ты — мой господин!

— Ч-что? — на мгновение ей показалось, что ее мучитель смутился. — Что ты сказала, Мэйрин из Эльфлиа?

— Я покоряюсь тебе, — сказала Мэйрин. — Ты — мой господин.

Ягодицы немилосердно болели. Ее била внутренняя дрожь. «Господи, умоляю, пусть он поверит мне», — молилась она про себя.

— Да, я — твой господин. Много же тебе потребовалось времени, чтобы признать это, Мэйрин из Эльфлиа. — Он поднял ее с мешка и перенес на кучу соломы, сваленную в пустом стойле. — А теперь мы скрепим наш брачный союз, — проговорил он, ложась на нее и развязывая свой пояс.