Колдунья моя

Герцог Вильгельм выразил свое возмущение тем, что граф Гарольд нарушил присягу, данную два года назад, согласно которой он должен был поддерживать право Вильгельма на английский трон. Гарольд не обратил внимания на недовольство нормандца. И это был весьма недальновидный поступок, ибо в те времена ни в одном королевстве Европы ни один уважающий себя мужчина не бросал слов на ветер. Потенциальные сторонники Гарольда всерьез задумались над тем, стоит ли поддерживать такого ненадежного правителя. И Вильгельм стал готовиться к вторжению, заручившись поддержкой императора Священной Римской империи Генриха IV и благословением папы римского.

В ночь на 24 апреля в небе появилось знамение, которое одни назвали хвостатой звездой, а другие — кометой. Целую неделю она так ярко сверкала над Европой и Англией, что ее можно было различить даже днем. Приливы стали необычно высокими, а три ночи подряд продолжались обильные звездопады. Из-за паники, вызванной этими ужасными предзнаменованиями, многие женщины и самки животных преждевременно разрешались от бремени. Некоторые утверждали, что появление кометы предвещает конец света. Другие истолковывали это как знак Господнего недовольства правлением Гарольда. Они говорили, что эта комета освещает Вильгельму Нормандскому путь к победе над Гарольдом. Папа римский, очевидно, поддерживал такую точку зрения, ибо он публично заявил о своей симпатии к герцогу Вильгельму и отлучил Гарольда от церкви.

Комета исчезла так же внезапно, как появилась, но неприятности Гарольда только начинались. Его брат Тостиг неожиданно прибыл на остров Уайт, где его тепло приветствовали и снабдили кораблями, деньгами и продовольствием. Гарольд тем временем собрал огромное войско, готовясь отразить нападение Вильгельма. Вся Англия застыла в напряженном ожидании развязки.

А в Эльфлиа был праздник: Олдвин Этельсберн вернулся домой. Он благоразумно посетил по дороге двор Вильгельма и принес герцогу присягу на верность. Поскольку Эдуард умер, Олдвин мог поклясться в верности любому сеньору по своему выбору.

— Вы, англичане, вечно клянетесь мне в верности, — ворчливо сказал герцог, — но как только оказываетесь в безопасности у себя дома, тут же начинаете это отрицать.

— Неужели я — единственный англичанин, который принес вам присягу после смерти короля Эдуарда? — спросил тан.

— Нет, — ответил Вильгельм, — не единственный.

— Значит, другим вы тоже не доверяете, милорд?

Герцог ухмыльнулся.

— Теперь я понимаю, почему мой кузен Эдуард послал вас в Византию. Вы — умный человек, Олдвин Этельсберн.

— Я еще и человек слова, милорд. В моих жилах тоже течет нормандская кровь, но даже если бы это было не так, я все равно считал бы, что вы — лучший из возможных королей Англии. От того, что я принес вам присягу, я не получил никакой выгоды: ведь мое поместье незначительно и находится в глуши. И хотя я всегда был счастлив в Эльфлиа, не думаю, что среди ваших сторонников кому-нибудь понадобятся мои убогие владения. Я не честолюбив и ничего у вас не прошу, милорд. Я мог бы поторопиться домой, как поступили пятеро моих товарищей, однако все же предпочел посетить вас и поклясться вам в верности. Если вы примете мою присягу, я никогда не предам вас. — Тан опустился на колени и склонил голову перед герцогом в знак покорности.

Вильгельм Нормандский ответил почти незаметным кивком. Когда он взглянул на опущенную голову тана, его красивое жесткое лицо слегка смягчилось, и он произнес:

— Я принимаю вашу клятву, Олдвин Этельсберн. Я рассчитываю на верность вашего сына и родственников. И я благодарен вам. Когда я приду в Англию, мне понадобятся надежные друзья. А теперь поднимитесь и ступайте с миром.

Тан встал и еще раз поклонился герцогу.

— Я буду ждать вашего прибытия, милорд, — сказал он. — Когда смогу снова увидеть вас?

— Я намерен короноваться в Лондоне не позднее Рождества, Олдвин Этельсберн. Приглашаю вас и вашу семью на мою коронацию.

Когда англичанин удалился, герцог повернулся к своему товарищу — единственному свидетелю всего происходившего здесь — и спросил:

— Ну, Жосслен, что ты об этом думаешь?

— Он показался мне искренним, милорд Вильгельм, но никогда нельзя быть полностью уверенным в подобных вещах. Если, упаси Боже, вы проиграете битву с Гарольдом Годвинсоном, не исключено, что он с такой же легкостью присягнет Гарольду.

— Это, мой юный друг, называется борьбой за выживание, — рассмеялся герцог. — Я подышу для тебя земли в Англии, Жосслен. Когда тебе придется защищать свои собственные владения, тогда посмотрим, насколько ты окажешься тверд в убеждениях. Бьюсь об заклад, что ты быстро научишься искусству компромисса.