Древо возможного и другие истории

Люк колебался. Он никогда не приставал к женщинам на улице, но тут, надо признать, были особые обстоятельства.

Она расхохоталась и, навалившись ему на плечи, с силой прижала к стене. Так ли уж хороша была мысль догнать ее, спрашивал себя Люк. Вдруг женщина схватила его за ворот рубашки, резким движением рванула материю и обнажила его грудь. Он был так изумлен, что не решался ни пошевелиться, ни заговорить. Он только смотрел на руку, погружавшуюся в его плоть.

Кожа Люка разошлась. Он подумал, что сейчас умрет, но из раны не вытекло ни капли крови. Женщина открыла едва прикрытую рыжими волосками дверцу под кожей и достала искусственное сердце.

— Вы думаете, что вы способны любить вот этим? — вскричала она, вложив искусственное сердце ему в ладони. — Какая неосмотрительность! Я вижу перед собой машину, которая смеет судить другие машины! Бесчувственные вещи, так есть у вас душа? Вопрос должен звучать иначе: одушевленные люди, так у вас есть душа?

Она смотрела на красное трепещущее сердце, щекотавшее ладони Люка. Он тоже взглянул на него.

— Не стоит задирать нос и считать себя не таким, как все. Эта модель сердца — самая распространенная. Сердце гидравлической часовой фурнитуры.

Она взяла сердце, вставила в его грудь и с сухим щелчком захлопнула дверцу. Потом, взглянув на изумленного Люка, ласково взъерошила ему волосы.

— У меня тоже такое спрятано там, под грудью. Уже невесть сколько времени на Земле нет живых организмов, — объяснила она ему. — Мы все — машины, мы считаем себя живыми, потому что у нашего мозга такая программа. Единственная разница между автоматом для орешков и вами — это то, что вы полны иллюзий. Проснитесь.

Бархатный тоталитаризм

КАНАЛ НОМЕР ПЯТЬ. ПЕРЕДАЧА О СОЦИОЛОГИИ. «Век, произведение». Дорогие телезрители, сегодня наша программа, посвященная социологическим прогнозам, обратится к книге Оруэлла «1984 год». В ней английский писатель представил нам тоталитарное общество, в котором каждый вынужден придерживаться одного и того же образа мыслей — модель, которая, возможно, ожидает нас в будущем. Но сегодня мы можем с уверенностью утверждать, что Оруэлл заблуждался. Наши граждане, граждане самой демократической страны, никогда не позволят официальной пропаганде сделать их своими жертвами; у нас нет и быть не может лагерей перевоспитания непокорной интеллигенции; на наших улицах никогда не будут установлены камеры наблюдения, а нацию оскорбили бы картотеки, содержащие подробные сведения о каждом. Да, Оруэлл ошибся.

КАНАЛ НОМЕР ДВА. ПРОГРАММА О ЛИТЕРАТУРЕ. Тема сегодняшней передачи — «Великие идеи, которые изменят нашу эпоху». У нас в гостях академик Жан-Пьер Бонасье. Жан-Пьер, оказывается, вы — писатель, которого наша программа приглашает к себе чаще других. Я с удивлением обнаружил это, просматривая архивы нашей программы, выходящей в эфир вот уже пятьдесят лет. Вам принадлежит своего рода пальма первенства. В вашей последней книге, названной просто — «Мои дорогие», вы, вспоминая свои юношеские увлечения, довольно подробно рассказываете обо всех девушках и женщинах, которых знали и любили. Вы, Жан-Пьер, оказывается, отъявленный повеса. Читая вашу книгу, убеждаешься, что ни один любовный подвиг, ни одна акробатическая, достойная Камасутры поза вас никогда не пугала. Объясните же нам, как можно быть писателем, сыном писателя, внуком писателя, автором редакционных статей в ежедневной «Прессе», членом жюри премии «Первый роман», председателем редакционной комиссии издательства «Талейран» и… Казановой?

КАНАЛ НОМЕР ЧЕТЫРЕ. ТОК-ШОУ. Привет, приятель. Ты на канале, не признающем идолов, не боящемся идти против моды и языковых штампов. Мы все здесь молоды и полны решимости смеяться над всякой рухлядью. Сегодня мы расскажем тебе о настоящем шедевре. Ближе, ближе, Альбер, мальчик мой, дай обложку крупнее. Я хочу, конечно же, поговорить о «Моих дорогих», о последнем прорыве Жана-Пьера Бонасье. Друзья, это бомба! На каждой странице — оргазм. Зануды, конечно, скрипят зубами. Тем лучше. Давай, Жан-Пьер. Мы с тобой. Как это ни печально, но едва какой-нибудь раскованный ум начинает свободно говорить о сексе, ретрограды немедленно призывают восстановить цензуру. Но мы, на канале номер четыре, говорим: браво, давай, Жан-Пьер. Кстати, мне особенно понравилась глава про клуб по обмену половыми партнерами. Этот парень за вечер натянул десяток топ-моделей, это классно. Отдыхаешь от покрытой паутиной литературы. Это fun! Канал номер четыре говорит тебе: телезритель, если ты хочешь быть в струе, немедленно прочти эту книгу — прорыв по всей линии фронта, удар по занудам. «Мои дорогие», издательство «Талейран», просто супер!