Casual

— Лену не видели? — спросила я.

Они не видели.

Я снова обошла весь клуб и вышла на улицу. Подошла к Лениной машине. Лена сидела внутри и плакала горькими пьяными слезами. Я была раздета и начала сильно стучать ей в окно.

— Холодно же! — возмутилась я, когда она наконец впустила меня.

— Извини, — сказала Лена сквозь слезы.

— Ты чего плачешь? Именинница!

Она не отвечала, лишь громко всхлипывала.

Я обняла ее.

— Что-нибудь с твоей любовью? Она кивнула.

— Он улетел в Берлин позавчера и ни разу не позвонил, — она говорила, проглатывая некоторые слова целиком.

— И не поздравил тебя? — Я действительно удивилась.

— Нет, — горько сказала Лена и разрыдалась еще сильней.

— Может, случилось что?

Она не ответила.

Мы сидели в машине, обнявшись, и не разговаривали. Слезы высохли на Ленином лице, но мы не шевелились.

Я испугалась, что мы заснем здесь.

— Пойдем выпьем? — предложила я.

— Пойдем, — согласилась Лена. — И поедем домой.

— Ага.

Домой мы поехали под утро. Гаишники уже спали в своих будках, машин было мало, и каждая из нас добралась до дома без приключений. Лене исполнилось тридцать два года.

15

Я с восторгом разглядывала себя в зеркало: мои морщины постепенно возвращались ко мне. Конечно, улыбка еще полностью не восстановилась и напоминала ту, что рисуют на своих лицах клоуны, но прогресс был заметен. Веселые лучики морщинок разбегались в стороны от внешних уголков глаз, и я, не теряя надежды, упорно тренировалась перед зеркалом. Наконец какая-то из улыбок мне показалась удовлетворительной; я ее запомнила. Еще несколько минут ушло, чтобы научить улыбаться глаза.

Я была довольна результатом. Я снова себе нравилась. Это восхитительное чувство! Я — красотка. Я кружилась по комнате в шелковой ночной рубашке на тонких бретелях, представляя, что это вечернее платье и на меня смотрят сотни восхищенных глаз. Я то и дело оказывалась перед зеркалом и улыбалась своему отражению той улыбкой, которая редко достается кому-то другому. Я решила завести роман с фотографом, чтобы бесконечно ему позировать. Я чувствовала себя женщиной Джеймса Бонда, я могла очаровать любого. Упоительное чувство!

Бравурной музыкой из «Ну, погоди!» зазвонил мой мобильный. Определился московский номер Ванечки. Я почти забыла о нем. Но все же есть необъяснимое очарование в людях, которые некогда сделали нам больно. Захотелось ответить Ванечке. Но — нет! У него был шанс, он не воспользовался. Переливчатые трели припева резко оборвались. «Незваный гость хуже татарина», — прокомментировала я от лица Ванечки. Нет, не так. «Кошке — игрушки, а мышке — слезки».

Я задумалась о том, как давно никто не любил меня. И попыталась представить себе мужчину, любовь которого я восприняла бы как долгожданную награду. Воображение услужливо рисовало образ Сержа. Я старалась мысленно заменить картинку, но менялось только выражение его лица. Я решила обмануть себя. Я представила Тома Беренджера, обнимающего меня со своей страстью, на которую он, судя по всему, способен. Я трогала пальцами его упругие локоны. Он наклонил голову, почти касаясь губами моего уха… и заговорил голосом Сержа.

Я обреченно достала бумаги, которые принесла с работы, и углубилась в бухгалтерские отчеты.

Меня прервала Лена. Она спрашивала разрешения заехать ко мне в гости.

Я знала, что если брошу сейчас все эти цифры и проценты, то потом придется начинать с самого начала. Но Лена сказала, что находится уже в трех минутах от моего дома, и мне ничего не оставалось, как обрадоваться ее приезду.

Лену постигло разочарование. Не успел ее любимый вернуться из командировки и загладить оплошность с ее днем рождения, как засобирался на Новый год в Куршевель с бывшей семьей. Ради ребенка. Чтобы девочка полноценно провела каникулы. Мама, папа и дочь — в полном составе. Лена была в бешенстве.

— Я молчала про Новый год, ожидая, какой сюрприз он мне преподнесет! И на тебе, сюрприз! — возмущалась Лена.

— А он что?

— Ничего! Говорит: это же моя дочь!

— Ужас! — согласилась я. — И что ты будешь делать?

— А ты где празднуешь Новый год?

— Не знаю еще… Если Машку бабушка заберет, то пойду куда-нибудь…

— И я с тобой. Пошел он…

Лена была очень расстроена.

— Знаешь, — сказала она несколько минут спустя, — я ведь влюбилась в него…