Красное колесо. Узел I. Август Четырнадцатого

– Главное, – тревожился и Харитонов, – ничего не понятно. Уже пятнадцать вёрст и сегодня отмахали. И ещё, говорят, надо десять до вечера. Самые свежие новости – от денщика полкового командира. Сегодня утром пустили слух, что к нам на помощь идёт японская дивизия!

– Таку балачку и я слыхав, – кивал Чернега, благодушно дымя. Так и пышело от него могутой, к делу даже излишней.

– Ну что за вздор? Откуда японская? То ли наша из-под Японии?…

– А то говорят: сам Вильгэльм в Восточной Пруссии войсками командует, – ещё поддавал Чернега, так же, впрочем, мало озабоченный и Вильгельмом.

Старшее, доброе и верное чувствовал Харитонов в Чернеге. И хотя не полагалось бы офицеру жаловаться фельдфебелю на дурость начальства:

– А позавчера? Туда и обратно тридцать вёрст без толку прогоняли! Ну, туда на помощь шли, ладно, не понадобилось. А обратно – можно было догадаться наискосок нас пустить? Зачем же опять назад в Омулефоффен? Мы ж без Омулефоффена могли! И тоже бы днёвку имели, как та дивизия.

Курил Чернега, понимал, спокойно кивал. Вот это спокойствие его, всё принимающее, особенно хотелось бы Ярославу перенять.

– И сзади час назад ружейную стрельбу вы слышали? – вёл своё Козеко. – Вполне свободно, что немцы в тыл прорвались.

Чернега боком закусил трубку:

– А про шо он там пишет? Он нас там не записывает?

Смеялся Ярослав.

– Вы – кадровый?

– Ни, дуракив нэма.

На его шаровой голове фуражка сидела лихо набекрень – а держалась прочно.

Не знал Ярослав, как и спросить то, что ему надо: что за человек этот фельдфебель? как его в понимание уложить?

– А… житель вы – городской? или деревенский?

– Та так… по уездам… – затруднился Чернега, без удовольствия отвечая.

– А губернии?

– Та вроде Курской… Чи Харьковской. – Хмурился.

Ярославу отставать было жалко от этого сочного богатырька, но не знал, как разговор с ним вести:

– Женаты, дети есть? – благоприязненно спрашивал он, как бы даже сам за Чернегу отвечая вперёд утвердительно.

Посмотрел Чернега на подпоручика глазами-шариками перекатными:

– Та зачем жениться, як сосед женат?

Тут – лётом, полным бегом подбежал посланный фейерверкер и доложил своему фельдфебелю негромко, чтоб чужие не перехватили:

– И овёс! И окорока копчёные! И – пасека. Помещика нет, утром уехали. Сторож один, поляк, говорит – берите! Я пока часовых там поставил! Скорей надо! Пехота уже лошадей хватает, птицу бьёт.

Вмиг оживился, поделовел, вскочил Чернега на сильных коротких ногах, только и ждал, закричал:

– Хло-опцы! Живо по коням! Тро-гай! – и Коломыке: – Веди колонну, а я капитану доложу.

Головка сыра, всё ещё в поту, под сбекрененной фуражкой глядела щелковидно, уверенно.

И дружно потянули пушки к завороту, стали там, а зарядные ящики завернули за посадку.

Навстречу же им из-за посадки бойко выкатили две двуконных брички и рессорный тарантас.

Настороженный Козеко ничего не упустил, издали разглядел, определил – и объяснил тотчас:

– Ну вот, то батальонный в бричке покатил, а теперь и ротные на бричках, и батюшка в тарантасе. Нижних чинов – за кучеров, скоро некому будет воевать.

– Ладно! – рассердился Ярослав. – А вы яблок зачем набрали?

– Да чёрт попутал, – без сожаления отбросил Козеко недоеденное яблоко. – Не нужно мне от Германии ничего, живым бы только…

– Вы – останетесь! Вы – наверняка останетесь!

– Почему вы так думаете? – с надеждой смотрел Козеко от своего блокнотика. – Конечно, прямое попадание мало вероятно, но шрапнель…

– Бережёного Бог бережёт! Вас пошлют на закупку скота! Убирайте дневник, стройте своих!

Не высоко уже солнце стояло, и даже без боя было им сегодня тянуться до темноты и в темноте. Подошёл к колодцу другой батальон, а передние роты их батальона уже строились, тронулись. Стал Ярослав скликать и строить свой взвод.

Сзади, обгоняя и раздвигая спотычливую бредущую пехоту, ехало верхами несколько штаб- и обер-офицеров в сопровождении шестёрки казачьей конной стражи, двое всадников со свежими бинтовыми повязками. Передний полковник, мрачный, небритый, приостановил лошадь, посмотрел на Харитонова. Тоненький готовный Харитонов подбежал, выровнялся, отрапортовал.

Тут как раз из-за посадки донёсся отчётливый, далеко слышный свиной визг.