Владыка Сардуора

Льер Виттор наморщил было лоб, но тут же обрадованно щёлкнул пальцами:

— Тварь из подземелий Гамзара. Точно, как я мог забыть! — воскликнул он и тут же помрачнел: — Сущность настолько древняя и могущественная, что не попадает ни под какую классификацию. Видел параметры её ауры? Стандартные защитные амулеты не выдержат напора, а вместе с ними и люди.

— Разберёмся, — отмахнулся Бримс. — Зато теперь точно знаем, кто стоит за всеми тёмными культами и к кому в услужение пошёл освобождённый четырёхрукий.

— Верно. Что не отменяет проблемы с обеими тварями. Ты видел руны на скале? Это ж врата в Нижний мир, в такие его глубины, куда не совался никто из некромантов. Если не выжечь скверну сейчас, то потом, чтобы победить, придётся потратить в тысячу раз больше сил. — Голос Архимага сорвался.

— Успокойся! — потребовал Магистр ледяным тоном. — Проход ещё не открыт, и случится это весьма нескоро. У нас полно времени. Лучше подумай, кто мог организовать эту катавасию.

Льер Виттор несколько раз выдохнул, помассировал лицо, а когда вновь заговорил, то надрыв в его голосе уже отсутствовал:

— Тоже грешишь на К’ирсана Кайфата? Честно говоря, сомневаюсь. Доводы Олега звучат неубедительно, а по записям в кристалле и не понять ничего толком. Да и сам посуди, вот ты способен не просто отправить собственный дух через полсвета, а ещё и вывести его в реальность, заодно проведя ритуал призыва? Я — точно нет. По крайней мере без поддержки десятка опытнейших чтецов Астрала. Бримс задумчиво потёр переносицу:

— С одной стороны, мысль правильная, а если зайти с другой? Парнишка явно демонстрирует склонность к Запретной магии — кто знает, какие способности ему доступны? Если он вызвал Рошага, то последний фрагмент Фиорского пророчества получает практическое подтверждение. В той его части, где говорится про весь Торн, который станет ареной борьбы двух сил.

— Ну нет, как-то уж чересчур притянуто за уши. Я больше склонен подозревать чёрный ковен. Гамзар показал, что мы уделяли им слишком мало внимания, а силу Тёмные набрали уже немалую.

Бримс упрямо стиснул челюсти. Его продолжали терзать подозрения. Интуиция подсказывала, что сородич Олега обязательно здесь замешан, но вот как это обосновать, Магистр не представлял.

— Я всё равно прикажу разведке уделить Кайфату больше внимания. Пусть хоть весь Западный Кайен перевернут, но вытащат на свет его тайны. — Магистр немного помолчал, уставившись в одну точку, но затем стряхнул оцепенение: — Ладно, что-то мы ушли от темы… Предлагаю перевести подразделения големов, пехоту и воздушный флот в состояние повышенной боевой готовности. Они должны быть готовы выступить по первому приказу. Над Козьими горами организовать круглосуточное патрулирование силами лёгких пузырей…

— Погоди, ты предлагаешь не вмешиваться? — Удивлению Архимага не было предела. — Ты же видел запись. Да если промедлить хотя бы немного, то потом…

Бримс снисходительно посмотрел на старого друга:

— Виттор, ты серьёзно собрался громить тварей в одиночку? А что потом будешь делать, когда на нас, ослабленных войной, нападут Перворождённые? Скажем, под лозунгом борьбы с обнаглевшими магами, призвавшими на Торн Тьму? Сам понимаешь: чем грязнее слух, тем больше ему верят. Тем более когда нас сильно не любят в мире. Такую инициативу эльфов не поддержит только ленивый.

— Можно попытаться договориться с Маллореаном.

— Разумеется, а пока пусть они попробуют разобраться с этим Рошагом самостоятельно. В конце концов, Прорыв возник на одном с ними материке, чтобы добраться до Нолда, тварям придётся постараться. Мы же поглядим, что и как.

— Ого, а ты мстительный, — усмехнулся Виттор.

— Я прежде всего очень рациональный. Как, впрочем, и господин Кайфат. Сейчас вдруг пришло в голову, что увязнувшие в войне с Тьмой эльфы больше всех выгодны именно ему. Для нашего бунтовщика лучше Прорыва в Козьих горах был бы только большой Прорыв в горах Трора. Поближе к заклятым друзьям. — Бримс ослабил воротник и, покосившись на Архимага, вдруг подмигнул: — Хотя чего греха таить, последняя новость меня бы тоже весьма порадовала.

Всё-таки что бы Магистр ни говорил, но, дожив до своего возраста, он выработал привычку не оставлять врагов безнаказанными. Хотя и не любил называть это злопамятностью или мстительностью, предпочитая именовать практичным подходом к жизни. Впрочем, сути это не меняло.