Сама невинность

Эльф, растерявшись, сначала не сообразила, как быть.

До сих пор она не ведала ничьих поцелуев, кроме возлюбленного Ранульфа. Губы ее инстинктивно приоткрылись, и она пришла в себя, лишь ощутив, как в живот упирается его алчное пульсирующее орудие. Все же на какое-то мгновение она позволила ему ласкать себя, прежде чем собрала все силы и уперлась кулачками в его широкую грудь.

– Господин! – прошептала она, отталкивая его, – пожалуйста, господин, так нехорошо, и вы это знаете.

Она поспешно отступила, стараясь оказаться как можно дальше от него и пылая под страстным взглядом темных глаз.

– Как давно ты знала, что я хочу тебя?

– С утра Рождества, когда вы накинули на меня подбитый волчьим мехом плащ, – призналась Эльф.

– Я люблю тебя, Элинор, – выдохнул он.

– Знаю, господин Мэрин, – ответила она, не вытирая слез.

– Но ты меня не любишь, – грустно договорил за нее Мэрин. – Для тебя всех дороже твой Ранульф. Любит ли он тебя, как я? Беззаветно, преданно, безгранично? Ах, никогда не думал, что любовь доставит мне столько мук!

– Да, господин, мы любим друг друга. И кое-чего вы не знаете. У нас есть сын. Меня зовут не только мой дом и муж, но и мое дитя. Если Ранульф заплатил деньги и не пытался вас обмануть, как же можете вы удерживать меня здесь? Какова бы ни была ваша репутация, что бы о вас ни говорили, что бы вы ни творили, я всегда буду судить вас по тому, как вы со мной обращались. Благородно и справедливо. Таким я навеки запомню Мэрина Ап-Оуэна.

– Но я мог бы взять тебя сейчас и силой! – вскричал он.

– Испытав вкус ваших поцелуев, я не сомневаюсь, что ответила бы со всем пылом, но наутро согнулась бы под грузом тяжкой вины и угрызений совести, которые не покинули бы меня до конца дней моих. Говорят, что женщины слабы, но и у них есть честь. Опозорив меня, вы обесславите себя. Прошу, не делайте этого, господин мой. Не позволяйте похоти уничтожить дружбу, так нежданно возникшую между нами. Я еще не знала таких людей, как вы, и вряд ли узнаю.

Она окинула его умоляющим и одновременно гордым взглядом.

Да, он способен принудить это хрупкое создание. Она не будет долго сопротивляться ему, силы слишком неравны. Но он любит ее. Мужчина не может надругаться и сломать столь прекрасный, невинный и сладостный цветок. Тому Мэрину Ап-Оуэну, что был любовником Айлин де Варенн, все равно. Он походя уничтожал любовь, радость и красоту. Но тот Мэрин Ап-Оуэн, что удостоен улыбки и дружбы Элинор де Монфор, – совсем другой человек.

Мэрии взял руки Эльф и почтительно поцеловал.

– Похоже, Элинор, что любовь к тебе перевесила мое вожделение. Завтра я отправлю тебя домой, к твоему счастливчику мужу. И обещаю, что, пока правлю Гвинфром, валлийцы не потревожат Эшлин. А теперь иди спать, любимая, и ничего не бойся. Только ты знаешь человека, которым я мог бы стать. Завтра, проводив тебя, я отправлюсь в погоню за этой ведьмой, и обещаю, что сотру ее с лица земли. Больше она не будет тебя преследовать.

– Не стоит убивать ее из-за меня, господин, – сказала Эльф.

– Ее смерть будет не на твоей совести, любимая, – улыбнулся Мэрии. – Это мой грех, как и многие другие. Но Господь не накажет меня за то, что избавил мир от дьявольского отродья. За это я получу награду, пусть и не на небесах, но мне обязательно зачтется.

Глава 19

– Отдай мне Арвид, – попросила Эльф на следующее утро, перед тем как в последний раз выйти из маленькой комнаты. – Сам знаешь, что случится с ней, если она останется здесь или вернется в заведение своего дяди.

– Ты забираешь ее, несмотря на все, что она сотворила? – изумился он.

– Она, как могла, пыталась выжить, – возразила Эльф. – Сердце у нее доброе. Не могу забыть, как она защитила моего сына от козней Айлин, сохранив в тайне его существование.

– Пусть едет, если захочет, – пожал плечами Мэрии. – Я пришлю ее тебе. Потом спускайся в зал, где уже наверняка ждет преданный Сим. Пусть увозит тебя из Гвинфра, пока твой муженек не нагрянул, чтобы прикончить меня, и не погубил людей. Не сомневаюсь, что Ранульф де Гланвиль близко. Будь я на его месте, тоже спешил бы отомстить.

Он усмехнулся и вышел.

– Господин! – окликнула она и, когда он обернулся, встала на носочки и поцеловала изуродованную шрамом щеку. – Я не стану смущать тебя прилюдно или подвергать опасности мою репутацию, целуясь с тобой при всех. Но хочу сказать о моей глубокой благодарности. Я всегда буду помнить и молиться за тебя. Постарайся делать добро ради своей бессмертной души.