Сама невинность

– Он не лжет, госпожа.

Эльф хихикнула.

Глядя на нее, Ранульф тоже рассмеялся:

– Король мог бы не посылать меня в Эшлин. У тебя уже есть свой дракон-защитник.

– Если бы он не послал вас, – нашлась Аида, – эта прелестная девушка посвятила бы себя Богу. Нам всем повезло, но особенно вам, господин.

Эльф, улыбаясь, намылила его волосы и хорошенько промыла; именно это она часто делала по поручению сестры Катберт, помогая младшим воспитанницам.

– Ну вот, – вымолвила она, толкая его с головой под воду, – все в порядке.

– Теперь возьми полотно и заверни его, госпожа, – наставляла Аида, когда Ранульф поднялся из воды. – Посади мужа у огня и хорошенько оботри, пока я достану чистую камизу. Потом, господин, немедленно в постель, пока не простудились.

Эльф, застенчиво краснея, встала на колени и вытерла мужу ноги, поднялась и взяла другой отрез полотна. Какой он огромный! И тело изборождено шрамами.

– Самое главное предоставь мне, – пробормотал Ранульф, и Эльф благодарно улыбнулась мужу. Тот направился к спальне, куда Аида принесла камизу. Минуту спустя старуха снова появилась на пороге.

– Ты прекрасно справилась, дочь моя, – ободрила она, – а теперь позволь тебе помочь.

Эльф медленно разоблачилась, отдала Аиде одежду и осталась было в камизе, но, осмелев, стащила и ее, заколола косу на затылке и ступила в чан. Еще не успевшая остыть вода доходила ей до шеи, и девушка вздохнула от удовольствия. Но Аида так и не дала ей понежиться, велела встать на табурет и вручила намыленную тряпочку.

– А волосы? – вспомнила она.

– Я вымыла их перед свадьбой, так что можно подождать несколько дней, Аида. Кроме того, уже поздно, и не могу же я лечь в постель с мокрой головой!

Старушка рассмеялась:

– Будь я женой этого великана с добрыми глазами, тоже немедля помчалась бы в постель! Ха!

– Принеси чистую камизу, – попросила Эльф, чувствуя, как кровь бросилась в лицо при этой непристойной реплике.

– Что? Ты станешь спать в камизе рядом с таким чудесным мужем? – Аида вздохнула. – Что же, потребуется время, чтобы выбить из тебя чрезмерную скромность.

Она пошаркала в спальню, чтобы принести требуемое, а когда вернулась, Эльф уже стояла у очага, тщательно растираясь: после теплой ванны воздух в комнате казался ледяным. Одевшись, девушка пожелала няне спокойной ночи.

– Пусть Вилла спит с тобой, – добавила она и, направившись в спальню, закрыла за собой дверь.

Сев на табурет у огня, она расплела толстую косу и взяла щетку из кабаньей щетины. Но тут муж сжал ее руку.

– Позволь мне, – прошептал он.

– Я думала, ты спишь, – тихо сказала она.

– Грел постель в ожидании тебя, – пояснил он, принимаясь водить щеткой по ее длинным волосам, пока волосы не заблестели, как дорогой византийский шелк.

Девушка успокоилась, расслабилась и едва не задремала, но тут он тихо заметил:

– Твои волосы так прекрасны. Ты настоящая красавица, малышка!

Слегка повернувшись, Эльф попыталась взять у него щетку. Их губы были близко, так близко, что Эльф едва не лишилась сознания. Глаза их встретились, и ей показалось, что она вот-вот растает под его огненным взором. Немного придя в себя, она отобрала у него щетку с ручкой грушевого дерева и опустила голову.

– Мне нужно заплести косу.

– Конечно, – кивнул он, вставая. За дверью слышались голоса слуг, выносивших чан.

– Я подумал, – начал Ранульф, – что, если мы пробьем сток в полу и отверстие в чане, которое можно будет заткнуть затычкой? Тогда чан будет легко осушить и выкатить в кладовую.

– Чудесная идея! – воскликнула Эльф, приведя волосы в порядок. – Ты так умен, Ранульф!

Она встала у постели на колени, и, к радости девушки, муж последовал ее» примеру. Они помолились и легли. Он сразу же взял ее руку, но сегодня Эльф уже не боялась его. Кажется, настоятельница была права, сказав, что планы Господни относительно Элинор де Монфор изменились. Очевидно, Он послал ей хорошего человека, и она должна сделать все, чтобы стать ему достойной женой.

– Ты все знаешь обо мне, Ранульф, а я о тебе – ничего, – посетовала она. – Расскажешь о себе?

– Тут и рассказывать почти нечего. Мой отец, Симон де Гланвиль, владел землями в Нормандии. Он погиб в Святой Земле, и мать отослала меня на воспитание к королю Генриху, а потом снова вышла замуж. Отчим прибрал к рукам мои владения. Когда я достаточно повзрослел, чтобы понять, как меня ограбили, сразу же направился в Нормандию, намереваясь получить свое наследство. В то время мне было шестнадцать. Но отчим заявил, что брак между отцом и матерью не был законным и, поскольку у Гланвилей не было других наследников, земли перешли к ней, а от нее – к нему. Тогда у меня не было ни богатства, ни влияния, чтобы опровергнуть ложь.