Сама невинность

– Что?!

– У тебя есть незаконные дети, Ранульф? – повторила она. Проказливые пальчики нырнули в густую поросль волос внизу живота.

– К чему тебе знать? – удивился он, перехватывая ее руку и осторожно подминая Эльф под себя, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Я хочу ребенка и никак не могу зачать, – призналась она, – поэтому и спросила, есть ли у тебя дети. А что, если я, подобно Айлин тоже бесплодна? Какая трагедия для Эшлина!

– Насколько я знаю, ни одна из женщин не обвиняла меня в том, что я наградил ее младенцем, – заявил он, стараясь сдержать смех. Ну что за хитрая маленькая лисичка! – Однако я всегда старался, чтобы похоть не перевесила здравый смысл и не затмила разум. Те женщины, с которыми я спал, умели воспрепятствовать зачатию, ибо дети были для них ненужным бременем и они никогда не смогли бы точно сказать, кто отец.

– Ты имеешь в виду шлюх? – уточнила Эльф.

– Что может знать о шлюхах монастырская воспитанница? – поразился он.

– Девушкам в монастыре известно многое, Ранульф. Кроме того, далеко не все из нас предназначались церкви. В молодости всех привлекает запретное, особенно когда заперт в четырех стенах. – И, маняще улыбнувшись, прошептала:

– Хочешь вставить стрелу в мой колчан?

– Да, малышка, и очень. – И, хитро блеснув глазами, Ранульф спросил:

– Тебя все еще манит запретное? Одна пленительная и искусная в своем ремесле потаскушка научила меня ужасно порочной вещи, позволяющей получить удовольствие и мужчине, и женщине. Наберешься смелости попробовать? Или предпочтешь пробавляться пустыми разговорами?

– Ужасно порочной? – переспросила Эльф. Глаза ее загорелись.

– Кто как считает. Многие находят это вполне естественным.

Черт побери, его маленькая монашка быстро становится настоящей обольстительницей Взгляды их на миг скрестились. Взявшись за тонкие щиколотки, Ранульф стал поднимать ноги жены, пока они не легли ему на плечи. Эльф зачарованно наблюдала, как он наклоняет голову к потайному местечку, и слегка вздрогнула, когда он, поцеловав сомкнутые створки, осторожно раздвинул их пальцами и дотронулся языком до чувствительного бугорка. Эльф залилась краской: такого она не ожидала! Может, стоит запретить ему? Отстраниться? Но она словно во сне продолжала наблюдать за ним. Вскоре Эльф пронзительно закричала, но его язык продолжал неустанно дразнить напряженную плоть. Восхитительные ощущения накатывались волнами, поглощая ее. Нет, больше ей не выдержать.

И она с протяжным стоном отдалась на волю слепящему наслаждению, усиливающемуся с каждым новым касанием дерзкого языка. Тело ее напряглось в последний раз, перед тем как обмякнуть.

Ранульф почти обезумел от бешеного желания и, чуть опустив ее ноги, ворвался в податливую плоть, как завоеватель в покоренный замок. Но тут Эльф так блаженно вздохнула, что он невольно засмеялся.

– Бесстыдница, – простонал он, продолжая пронзать ее извивающееся тело. – Ты совершенная бесстыдница, малышка.

Господи, он просто не может ею насытиться! Внутри она подобна жидкому пламени и, несмотря на то что потеряла невинность, невероятно тугая.

Ранульф вошел в жену так глубоко, как мог, и снова вскинул ее ноги себе на плечи, словно стремясь проткнуть ее насквозь.

Эльф из последних сил льнула к нему, утопая в водовороте эмоций, вцепившись ногтями в его спину в отчаянном стремлении достичь того экстаза, который неизменно доставляло ей соитие их тел.

– Я жадная себялюбица, – выдохнула она, – и думаю лишь о собственном удовольствии. Но я хочу дать наслаждение и тебе.

– И даешь! – прохрипел он сквозь стиснутые зубы, захлебываясь от счастья, – клянусь кровью Христовой, ничего подобного я еще не испытывал.

Они одновременно достигли райской долины и сжали друг друга в объятиях.

– Из тебя вышла бы ужасная монахиня, – вымолвил он наконец, когда стук сердца стал немного ровнее.

– Нет, – запротестовала она, – останься я в неведении о том, каким сладостным может быть слияние мужчины и женщины, стала бы прекрасной монахиней.

Оба продолжали привычную шутливую перепалку, пока не заснули.

Ранульф объявил праздником первое мая, пятнадцатый день рождения жены. На лугу воздвигли майское дерево, и господин с госпожой весело плясали вокруг него вместе с крепостными. Тут же проходили состязания в беге и стрельбе из лука, победители которых получили молодого петушка и двух курочек. Столы ломились от вкусных яств. Из погребов выкатили бочонки с элем и сидром. Церковь отремонтировали, крышу перекрыли, и Ранульф дал разрешение играть свадьбы, как только прибудет священник. Две невесты уже были едва ли не на сносях, что доказывало их плодовитость.