Тайные архивы голубой крови

Ложь, скрывающая правду, или «Последняя встреча»

История Джека

Теперь мой черед ждать. Забавно: все те месяцы, что мы встречались, всегда она ждала меня. Это никогда не входило в мои намерения – заставлять ее ждать,- но мой путь к этому месту всегда был более сложным.

Я перелистал страницы «Анны Карениной» – книги, которую подсунул ей под дверь перед тем, как она покинула страну. Сегодня утром я нашел эту книгу в своем шкафчике, возвращенную мне. Знак, что она желает встретиться. Она никогда прежде этого не делала. Отсюда хороший обзор: из окон я могу увидеть весь центр. Город еще тих и недвижен. Ни автомобильных гудков, ни собачьего лая, ни завывания машин «скорой помощи». Повсюду тихо так, что даже жутковато.

Дверь медленно отворилась. Стоило мне увидеть ее лицо, и я в тот же миг понял: что-то неладно. Я ожидал этого – и все же это меня задело. Она не порхнула в мои объятия, как прежде, а затуманенные глаза ее были грустны. Она не выказала той радости от встречи со мной, которой я так долго и так искренне наслаждался. На ее лице читалось лишь мрачное смирение.

– Мне очень жаль твоего дедушку,- сказал я.- Мы все скорбим о твоей потере.

Слов недостаточно. Они мало чем помогут. Лоуренс был не просто другом – он был наставником и союзником. Я всей душой горевал о нем.

Когда пришли эти вести – о том, что Корковадо разрушено, а Левиафан снова вырвался на свободу,- я не был, как многие, потрясен и напуган. Вместо этого я почувствовал, как в моей древней крови вспыхнула жажда мести. Мы отомстим за каждого из погибших братьев и сестер. Разрушитель миров ждет. Мы не впадем в отчаяние и не отступим. Мы будем сражаться. И победим. Война снова пришла к нам, и на этот раз мы уничтожим наших врагов навеки. Я почти что с нетерпением предвкушал это.

– Не волнуйся, любовь моя, мы свершим возмездие. Обещаю. Смерть Лоуренса не будет напрасной.

Ее глаза сверкнули. Она коротко кивнула.

– Он умер из-за меня.

– Он умер, защищая тебя. Это был его долг. Она продолжала недвижно стоять на пороге, как будто не знала, что ей делать и что сказать. Однако я уже все понял. Она скажет мне, что мы должны перестать встречаться, потому что теперь я буду нужен клану. И что она спасет меня, уйдя прочь… Она не могла ошибиться сильнее. Вся моя жизнь зависела от того, будет ли она ее частью.

Когда мы встретились впервые, меня поразило ее сходство с матерью. Но вопреки множеству домыслов о наших с Габриэллой взаимоотношениях нас связывала лишь крепкая, нежная дружба. Я любил ее как союзника и как нашу королеву. Ее дочь я любил совершенно иной любовью. Я любил ее потому, что она стала для меня чем-то большим. Она стала моей жизнью.

– Иди сюда,- мягко произнес я.- Присядь.

Шайлер покачала головой.

– Нет. Я… я не могу остаться.

– Ты хочешь, чтобы мы перестали встречаться.

Мне пришлось произнести это самому, потому что она не могла решиться.

– Да.

– Потому что ты думаешь, будто это опасно для меня. Кто-то что-то тебе сказал – возможно, моя сестра.

Я не мог произнести имя Мими в присутствии Шайлер, как и наоборот. Я не мог подумать о Мими, не думая о той боли, которую ей причиняю, и потому выбрал более легкий путь – не думать о ней вообще. Я – трус.

– Нет.

– Нет?

Она прошлась по комнате, подошла к камину и заговорила, обращаясь к языкам пламени:

– Я не могу больше встречаться с тобой, Джек, потому что я солгала бы самой себе о причинах, что привели меня сюда.

– И какова же причина?

– Любовь к тебе.

– И этой причины больше не существует?

Мой голос звучал весело и шутливо.

Она не умеет кокетничать. Она всегда так серьезна, любовь моя, что меня это слегка забавляет. Конечно же, она любит меня. Она делает это именно потому, что любит меня.

– Да.

– Еще одна из идей моей сестры. «Скажи Джеку, что ты больше не любишь его. Это единственный способ освободить его». Как будто я птичка в клетке или ручной лев.

Я улыбнулся. Шайлер такая храбрая и мужественная. Милая моя. Она готова потерять меня, лишь бы спасти. Она готова на это жертвоприношение, но я хочу, чтобы она знала: в этом нет необходимости. Я могу сражаться за нас обоих – и я буду сражаться.

– Нет.- Она посмотрела на меня, и на лице ее отразилась боль.- Нет, не так.

Я не испытывал страха уже много веков. Я не ведаю страха. Не подвержен этой слабости. И однако же что-то в ее лице и ее голосе напугало меня. Это не было ни девичьими иллюзиями, ни попыткой, предпринимаемой со смешанными чувствами. Я изумился собственному страху, его новизне. Он царапнул мне горло, словно лед. Он поселился там. Я не мог дышать. Не мог сглотнуть.