— О чем это вы? Не понимаю.
— Ну… скажем, затяжные прыжки, прыжки на лыжах с вертолета, гонки по пересеченной местности после сборов.
— Похоже, вы немало успели узнать обо мне.
— Ничего личного. Просто вы часть семейного бизнеса, и не самая ничтожная. Кроме того, все в Чикаго знают о ваших проделках.
— Репортеры вечно поднимают шум из-за пустяков.
— Я бы не назвала это пустяками! — фыркнула Молли. — Не понимаю. Вы всегда были образцом для спортсменов-профессионалов. Не пьете за рулем, не бьете женщин. Первым являетесь на тренировки и последним уходите. Ни скандалов, ни пирушек, ни наркотиков. И вдруг такой сдвиг по фазе!
— Никакого сдвига.
— А как еще это можно назвать?
Кевин, склонив голову набок, с подозрением прищурился:
— Так вас послали шпионить за мной?
Молли рассмеялась, хотя это несколько портило ее имидж богатой сучки.
— Уж поверьте, я последняя из тех, кому доверят столь ответственное поручение. Я в этой семейке считаюсь «синим чулком». — И, перекрестившись, добавила:
— Ей-богу, Кевин, чтоб мне пропасть, если выдам вас. Поведайте, что вы задумали?
— Люблю иногда разогреть кровь и не вижу в этом ничего плохого.
Но Молли не успокоилась:
— Разве вашим приятельницам все равно, что с вами будет?
— Если хотите что-то узнать о моей интимной жизни, так и скажите. По крайней мере доставите мне удовольствие посоветовать вам не совать нос в чужие дела.
— Зачем мне подробности вашей интимной жизни?
— Вот и мне интересно — зачем?
Молли окинула его мрачным взглядом.
— Просто гадала, где вы находите своих дам. Выписываете по каталогу? Или шарите в Интернете? Я слышала, что есть фирмы, специализирующиеся на помощи одиноким американцам. Ищут им партнерш за границей. Видимо, сами они, бедняги, не в силах справиться. Да-да, я видела такие снимки.
«Двадцатилетняя русская красавица. Играет классику на фортепьяно в голом виде, в свободное время пишет эротические романы, жаждет включить в свой репертуар „Янки Дудль“».
К сожалению, вместо того чтобы оскорбиться, Кевин рассмеялся;
— Я встречаюсь и с американками тоже.
— Готова поклясться, последние в печальном меньшинстве.
— Вам никто не говорил, что вы чересчур пронырливы?
— Я писатель. Любопытство — профессиональное качество. — Молли перешла в атаку:
— Расскажите о своей семье/
— Рассказывать почти нечего. Я — эс-эс.
Сукин сын? Скользкий слизняк?
Кевин ухмыльнулся и водрузил ноги на журнальный столик.
— Сын священника. В четвертом поколении, в зависимости от чего считать.
— О да, я, кажется, читала. Значит, в четвертом поколении?
— Мой отец был методистским священником, сыном методистского священника, а тот, в свою очередь, был внуком одного из старых методистских бродячих проповедников, что несли слово Божие в самые глухие уголки нашей страны.
— Так вот почему в ваших жилах течет столь буйная кровь! Гены прадеда-миссионера.
— Уж конечно, не папаши. Потрясный был парень, но рисковым малым его не назовешь. Типичный кабинетный ученый. Совсем как вы. Разве что повежливее, — усмехнулся Кевин.
Молли предпочла пропустить ехидный намек мимо ушей.
— Его уже нет в живых?
— Умер лет шесть назад. Ему был пятьдесят один год, когда я родился.
— А ваша мать?
— Ушла в мир иной полтора года назад. Она тоже была немолода. Буквально глотала книги, была председателем исторического общества. Увлекалась генеалогией. Помню, с каким нетерпением родители ждали лета. Эти месяцы были лучшими в их жизни.
— Загорали на багамских пляжах в чем мать родила?
— Не совсем, — покачал головой Кевин. — Мы все отправлялись в летний лагерь методистской церкви в северном Мичигане. Он принадлежал моей семье испокон века.
— Ваша семья владела летним лагерем?
— Да, с маленькими домиками и большой старой деревянной молельней, в которой проходили службы. Мне приходилось проводить там все каникулы, пока не исполнилось пятнадцать, а потом я взбунтовался.
— Должно быть, они не раз гадали, каким образом им удалось зачать такого сына.
— Не то слово, — вздохнул Кевин. — А как насчет вас?
— Я сирота, — небрежно, как всегда в таких случаях, бросила Молли, хотя в горле застрял комок.
— Мне казалось, что Берт женился исключительно на шоу-герлз, — усмехнулся Кевин, но, судя по тому, с каким видом перевел взгляд с ярко-алых лохм на весьма скромную грудь, вряд ли он поверил, что в ее генетическом фонде переливается мишура и сверкают бисер с блестками.