Скай О`Малли

— О, Джеффри, как это мило! Конечно, я приду! И Робби будет меня сопровождать, хотя я сомневаюсь, что сумею его уговорить надеть что-нибудь приличное. Он так не любит наряжаться.

Граф удовлетворенно кивнул.

— А теперь, дорогая, мне нужно возвращаться в Уайтхолл. — Он поднялся, и она встала вместе с ним. Рядом с высоченным Джеффри Скай почувствовала себя совсем маленькой и подняла голову, чтобы взглянуть на него. Тонкие пальцы графа гладили ее лицо.

— Я терпелив, крошка, если награда стоит моего терпения.

— Как бы я не разочаровала тебя, Джеффри, — ответила она с напряженным лицом.

— Не думаю, Скай, не думаю, — он коснулся ее губами. — А что ты хочешь, чтобы я подарил тебе на Двенадцатую ночь?

— Ты балуешь меня, милорд!

— Нет, дорогая, я еще не начинал. Но собираюсь. После Двенадцатой ночи. — И прежде чем она успела ответить, он поклонился, повернулся и вышел из комнаты, не говоря ни слова.

Выйдя на берег реки, Джеффри окликнул лодочника и, забравшись в утлое суденышко, приказал:

— В Уайтхолл!

— Слушаюсь, милорд, — ответил лодочник, выводя суденышко на стремнину.

«Кажется, яхта де Гренвилла уже моя», — подумал про себя граф Саутвуд. Потом помрачнел. Все это становилось уже не игрой. К его удивлению, он тянулся к Скай всем своим сердцем. Он покривил душой, когда сказал Скай, что не мог вырваться из Хэмптон-Корта. Несколько раз у него была возможность уехать оттуда, но он предпочел не появляться дома, чтобы иметь время обо всем подумать.

В ту ноябрьскую ночь она была так беззащитна, и он мог легко ее взять. Она была молода, познала великую любовь. Овдовев два года назад, теперь она стремилась к мужчине. Уже тогда он мог выиграть пари с де Гренвиллом. Но она так дрожала в его руках, что он был не в силах ее обесчестить. Джеффри сам не мог надивиться на себя: раньше он не был таким мягкотелым, не задумывался о чувствах других.

В ту ночь, вернувшись в свой дом, он обнаружил в спальне крепкую девицу. Служанка растапливала камин. Зеленоватые глаза графа сузились, сильнейшее желание охватило его. Он обнял ее за талию, и девушка хихикнула.

— Как тебя зовут?

— Полл, милорд.

— Сколько тебе лет?

— На день Святого Фомы будет тринадцать, милорд.

— Ты меня хочешь?

— Да, сэр.

— Ты девственница?

— Нет, сэр, — ответила она, распахивая блузку и открывая полные для столь юной девушки груди. За блузкой последовали верхняя и нижние юбки, и она осталась голой.

Не было никаких ласк. Джеффри расстегнул панталоны, бросил девушку на кровать и, навалившись на нее, овладел ею. Боль в его члене наконец прошла… Затем достал из кошелька золотой и подал его девушке.

— Беги, Полл.

Служанка подобрала вещи и, игриво улыбнувшись ему, выскочила из спальни.

Теперь, вспоминая об этом, граф тяжело вздохнул. Физически он получил облегчение, но ни в коей мере не был удовлетворен. Хотел он только Скай. В ней было что-то невинное, хотя она была замужем, успела овдоветь, стала матерью. Именно эта невинность заставляла его любить Скай, не позволяла ему ее предавать.

Не оставалось сомнений — граф Линмутский впервые в жизни испытал муки любви.

Узнав о приглашении на празднование Двенадцатой ночи, Роберт Смолл не пришел в восторг:

— Черт побери, Скай. Я совсем не светский человек, чтобы тебя сопровождать.

— Не ворчи, Робби. Сам Джеффри это предложил, хотя я и предупреждала его, что ты не любишь праздничной шумихи. Там будет королева, и он обещал нас ей представить.

Кислое лицо капитана слегка прояснилось.

— Что ж, с удовольствием познакомлюсь с юной Бесс. А что мне надеть?

— Ничего особенно изысканного, обещаю тебе. Я решила нарядиться Ночью. Твой костюм должен соответствовать моему. Я закажу все сама, и тебе придется только сходить к портному на одну или две примерки.

— Хорошо, малышка. Не могу же я отпустить тебя одну, иначе эти придворные щеголи тебя вмиг окрутят.

Скай сдержала слово — на празднике Двенадцатой ночи Роберт Смолл был в простом, но элегантном черном бархатном костюме с кружевным воротником и манжетами, украшенном крошечными бриллиантами. На ногах — черные шелковые чулки и темные кожаные башмаки с серебряными бантами. Поверх костюма он накинул плащ, тоже из черного бархата, украшенный серебряной вышивкой и отороченный собольим мехом.

Скай подарила ему изумительную золотую шпагу, на ручке которой сверкали маленькие сапфиры, алмазы и рубины. К ее великому удивлению, моряк принялся расхаживать перед зеркалом в гостиной, и улыбка заиграла на его губах.