Скай О`Малли

— Слушаю тебя, Ана.

— Милорд, моя девочка несчастна, и все потому, что несчастны вы. — Его сумрачный взгляд заставил ее поколебаться, но, набравшись храбрости, Ана продолжала:

— Вы совсем не обращаете внимания на Констанцу, милорд. Вы знаете, что я права. Как будто между вами вдруг что-то встало. Вы ведь ее любите не меньше, чем раньше?

Лорд Бурк вздохнул. Надоедливая старуха говорила правду, и он это знал.

— Мы, ирландцы, подвержены дурным настроениям, Ана. Констанце придется к этому привыкать. Она хорошая девочка.

— А почему вы не едете домой в Ирландию, милорд?

— Я могу вернуться туда только вместе с женой и сыном.

— Но на это трудно рассчитывать, если вы будете так редко видеться с моей госпожой, — сухо ответила Ана.

— Потише, женщина! — прикрикнул на нее Найл Бурк. — Сейчас я в плохом настроении, и это надо пережить. У твоей госпожи было два года, чтобы родить мне наследника, а я не вижу никаких признаков ни сына, ни дочери. Она не жалуется на недостаток внимания и, кажется, все эти дни прекрасно развлекается. Бог мой, да она бывает дома меньше, чем я!

— И вам неинтересно знать, куда она ходит? Серебристые глаза Найла Бурка сузились.

— О чем ты говоришь, женщина? — угрожающе спросил он. Волна страха чуть не задушила Ану.

— Ни о чем, милорд, ни о чем! — выпалила она и тотчас вышла из комнаты. Боже! Она чуть не выдала свою девочку. Прислонившись к стене, она беззвучно заплакала, горячие соленые слезы оросили веки. Ана была уже немолода, и подобные встряски ей были противопоказаны.

Она вспомнила, как восемнадцать лет назад они с красивой матерью Констанцы были похищены мавританскими пиратами. Когда наконец их вернули домой, она поклялась, что госпожа осталась нетронутой. Тогда она надеялась, что Бог простит ей ложь. Кондесса уже забеременела от мужа к тому дню, когда налетели пираты, а говорить правду означало бы ставить под сомнение отцовство ребенка. В конце концов Конд спросил ее прямо, и ради ребенка она солгала. И поскольку все остальные пленницы сгинули на восточных базарах, ее рассказ никто не мог опровергнуть.

Но сама Ана все живо помнила. Пираты нагрянули после захода солнца и под прикрытием темноты подобрались к летней вилле Конда на отдаленном острове. Они обшарили всю деревню и свезли на корабль детей, девушек, способных еще рожать женщин и здоровых мужчин. Всех остальных безжалостно убили. На вилле повторилась та же картина, но молодая Кондесса и ее дуэнья оказались в лучшем положении — с ними обошлись не так жестоко: заперли на корабле в отдельной маленькой каюте с одним топчаном, низким столиком и разбросанными на полу подушками. Через некоторое время о них вспомнили. Дверь распахнулась, и внутрь ввалился капитан. Трое сопровождавших его мужчин сорвали одежду с юной Кондессы. Ана попыталась укрыть госпожу от похотливых взоров, но свирепый удар капитана опрокинул ее на пол. В ужасе она наблюдала, как симпатичный мавр тщательно рассматривает ее обнаженную хозяйку. Он не спеша прохаживался вокруг нее, сжимал рукой бедра, трогал груди, как будто пробовал на вес, гладил серебристые светлые волосы. Он что-то сказал компаньонам на своем гортанном языке, и те рассмеялись. Капитан склонился над Аной и поднял ее за волосы.

— Твоя госпожа девственница? — спросил он на безукоризненном испанском языке.

— Нет, — выдавила Ана. — Она жена богатого и влиятельного господина, королевского губернатора с островов. За ее возвращение он заплатит целое состояние.

Мужчины громко расхохотались. Капитан посмотрел на женщину и сказал:

— Какой-нибудь жирный паша заплатит намного больше, чтобы иметь твою госпожу в своем гареме, чем отдаст ее мужу. А поскольку она не девственница, мы можем позабавиться первыми.

Глаза обеих женщин наполнились ужасом.

— Нет! — закричала Ана. — Прошу вас, капитан, возьмите меня, но не трогайте госпожу!

— Не волнуйся, девушка, — рассмеялся капитан. — Неужели ты полагаешь, что мы не возьмем и тебя. Али, вот эта сильно жаждет любви. Ты уж постарайся!

То, что последовало за этим, было сплошным кошмаром, о котором Ана, наверное, никогда не сможет забыть. Ее изнасиловали несколько раз, но это казалось ей не очень важным. Она была крестьянкой, а с крестьянками такие вещи, хоть и неприятные, случаются довольно часто. Но она видела, что происходило с госпожой, которую швырнули на топчан.

Поначалу она сопротивлялась и кричала, в то время как симпатичный капитан овладевал ею. Но вскоре она кричала уже не от стыда, а от страсти, и моряк, раззадоренный ее красотой, тоже вошел в раж. Наконец он не мог уже сдерживаться и излил семя. Его место быстро занял другой моряк из команды, потом третий и в конце концов последний.