Возраст любви

— Я сделаю все, что смогу, Джуния, — поклялся он, пытаясь поцеловать ее в губы, но Джуния отстранилась. Он ошеломленно уставился на нее.

— Прости, Саймон, но я уже говорила, что не выношу мужских прикосновений, — напомнила Джуния.

Он зажмурился, как от боли. Потом снова взглянул в ее глаза, полные брезгливости и отвращения.

— Поверь, Джуния, пока я не смогу держать тебя в своих объятиях, не смогу утешить, тебе лучше не станет. Каждый раз, отвергая меня, ты даешь новую пищу своим страхам. Клянусь, что больше не дотронусь до тебя с нечистыми намерениями. Из-за отца нам придется делать вид, что мы любовники, но я не возьму тебя, дорогая, пока ты сама не попросишь. Как я могу поверить, что ты простила меня, если не могу обнять тебя, поцеловать в губы?

— О, Саймон, я боюсь, — призналась она. — В ушах все еще звучат вопли твоего отца и его людей, наблюдавших, как ты берешь мою невинность. Закрывая глаза, я вижу их ухмыляющиеся лица. Вижу, как они ублажают себя, пока ты трудишься надо мной. О, это было ужасно!

Ее глаза наполнились слезами.

— Ужасно, — согласился он. — Я так боялся за тебя, что почти ничего не мог. Отец увидел это и потому стал меня пороть, чтобы моя плоть оставалась твердой и пронзила твою добродетель.

— Я и не представляла, что люди на такое способны! — воскликнула она. — Думала, что любовь — прекрасное чувство. Вроде того, какое питает отец к своим женщинам. Мои сестры счастливы в браке. Я воображала, что и у меня будет то же самое! Даже не думала, что существуют такой мрак и мерзость.

Слезы уже градом катились по щекам.

— О, Джуния, мы тоже должны были пожениться и прожить жизнь вместе. В покое и радости! Я такая же жертва, как ты. Ужасно стыдно, что меня вынудили изнасиловать девушку, которую я люблю и желаю сделать своей женой. Но клянусь, я просто не знал, как поступить. Он угрожал тебе и наверняка выполнил бы свою угрозу, если бы я не послушался. Он великий грешник, настоящий дьявол, и не в моих силах его остановить.

Теперь и он плакат, сам того не замечая.

Увидев это, Джуния ласково погладила его по щеке. Потом положила голову на его плечо и вздохнула, когда он осторожно обнял ее.

— Что нам делать, любимый? — прошептала она.

Он поцеловал ее в макушку и потерся подбородком о мягкие волосы.

— Не знаю. Все, что я могу пока сделать, это держать тебя в этой комнате и стараться, чтобы твой брат остался пел и невредим.

— Кажется, мой страх потихоньку рассеивается. Я говорила тебе вчера и повторю сейчас, что убью твоего отца при первой возможности. Он разрушил нашу любовь, заставил нас соединиться на глазах у него и грубых солдат, — объявила она.

— Осторожнее, любимая, ибо он умен, как большинство сумасшедших. Помни, что пока он держит в заложниках Бринна, придется выполнять все его желания, хочешь ты того или нет.

Саймон снова поцеловал ее в макушку и стал одеваться.

— Я пошлю к тебе Элгу, — пообещал он перед уходом. Джуния поднялась и взяла со стула зеленое платье. Лучше ей тоже одеться. Так безопаснее.

У нее не было щетки, поэтому она расчесала волосы пальцами. И заплела в толстую косу. Поскольку делать было все равно нечего, она застелила постель, взбив перину и аккуратно подоткнув одеяло. И едва успела выпрямиться, как в дверь поскреблись.

— Войдите! — откликнулась она, и в комнату ступили Элга и Кейди. Девушка несла поднос.

— Ты, должно быть, проголодалась, девочка, — заметила Элга. — Я принесла тебе горячей овсянки, хлеба и меда.

Джуния поблагодарила женщин и, усевшись на табурет, жадно съела все, что они принесли. Прикончив все, до последней крошки, огляделась.

— Неужели я должна оставаться здесь взаперти? Так можно умереть со скуки. Тут есть хотя бы ткацкий станок?

— Да! У госпожи Энн был прекрасный станок! — обрадовалась Элга. — Кейди, останься с девушкой, пока я прикажу принести станок.

Она торопливо вышла.

— Спасибо, что спустилась вчера в подземелье и повидалась с братом. — О, мне нетрудно, — отозвалась Кейди. — И он храбрый паренек. Не хотела бы я сидеть в камере с крысами, без воды и еды.

— Ему не дают пить? — ахнула Джуния.

— Хозяин отдал приказ не давать ему ни есть, ни пить. Хочет, чтобы мальчик умер с голоду. Потом он отошлет его тело отцу.

— Богоматерь милосердная! — простонала Джуния, потрясенная глубиной подлости этого человека. Но сейчас было не до причитаний. Поборов страх, она спросила Кейди: