Возраст любви

Горауин поспешно вскочила и принесла господину большой кубок вина. Потом снова уселась и стала ждать продолжения.

— Это де Боун. Вне всякого сомнения. Бринн тоже был там. Его чертов левый башмак отпечатался в песке полянки, у Мриддин-Уотер.

— А Джуния? — быстро спросила Аргел. Она больше не боялась за сына. Его все равно выкупят, хотя это обойдется в немалую сумму.

— Тоже там, — сухо обронил Мирин, стискивая зубы при воспоминании об увиденном.

— Что там еще? Она изна… — начала Горауин.

— Да! И ни о чем не расспрашивай, женщина. И ни слова Исбел. Я сказал ей, что они похищены, но ничего больше. Если она начнет завывать и рвать на себе волосы, клянусь, я ее убью! Ее взяли прямо там, черт возьми! В круге следов — отпечаток ее тела с раздвинутыми ногами! За эту подлость я сотру де Боунов с лица земли! Бог мне свидетель, я их уничтожу! Не оставлю камня на камне от их замка, сожгу все, чтобы отомстить за свою невинную дочь.

— Сначала ее следует обвенчать с парнем де Боунов, — заметила Аргел. — Ее честь должна быть восстановлена, иначе мы не найдем ей хорошего мужа. А вот респектабельная вдова с хорошим приданым — дело другое.

— Пока что я не могу смириться с этим планом, — признался лорд Дракон. — Слишком велика во мне жажда крови. Я последую примеру своего предка и оскоплю сына на глазах отца. Потом собственными руками отсеку мужскую плоть отца. С де Боунами из Аграманта будет покончено!

Мирин осушил кубок тремя огромными глотками и ударил им по ручке кресла. Женщины испуганно подскочили. Никогда еще они не видели Мирина Пендрагона в таком ужасном гневе.

Обе вопросительно переглянулись.

— Господин, вы расстроены, что вполне справедливо, — начала Аргел. — Вам лучше лечь спать. Нужно немного успокоиться, иначе вы заболеете.

Мирин взял ее руки, поднес к губам и, поцеловав, слегка улыбнулся.

— Иди, Аргел. Я приду потом.

Госпожа, встав, присела перед мужем. Она понимала, что он предпочтет сегодня постель Горауин, поскольку та куда лучше сможет развеять его гнев. И тогда Мирин, снова взяв себя в руки, оставит любимую женщину и вернется к жене, чтобы ее утешить.

«Почему я не чувствую к ней неприязни?» — спросила себя Аргел. Но она действительно не испытывала недобрых чувств к наложнице мужа, возможно, потому, что Мирин уважал жену и никогда не повышал на нее голоса. А может, потому, что Горауин никогда не пыталась переступить невидимую грань, отделявшую жену от наложницы, и так же искренне любила Мирина, как и сама Аргел. Именно поэтому они с Горауин всегда оставались хорошими подругами.

Когда она ушла, Горауин тоже встала и протянула руку Мирину.

— Пойдем, господин. Аргел права. Тебе нужно успокоиться, иначе не обретешь ясность мысли.

Она привела Мирина в свою комнату, раздела, разделась сама и налила два кубка вина. Они легли в постель, и Горауин тихо спросила:

— Могу я предложить тебе утешение, господин?

Но Мирин покачал головой.

— Нет. Особенно после того, что я видел сегодня.

— Расскажи то, что не хотел поведать другим, — осторожно уговаривала она Мирина, искусной рукой массируя его толстую шею. — Нельзя держать это в себе, как злого духа, господин. Что ты увидел у Мриддин-Уотер?

Мирин застонал, как от острой боли.

— Кольцо из следов, а в середине глубокий отпечаток тела моей дочери. Мужчины, стоя на коленях, держали ее за руки и ноги, широко разведя бедра, вынуждая покориться. А между ее ногами снова отпечатки коленей. Не знаю, сколько мужчин становилось между ними, насилуя Джунию.

Он залпом проглотил вино, отставил чашу и, уронив на грудь голову, громко всхлипнул.

Горауин молча обняла его и позволила выплакаться. И когда прерывистые звуки затихли, потребовала:

— Я хочу, чтобы ты снова вспомнил, как все было.

— Не могу! — тоскливо вскричал он.

— Ты должен! — настаивала она. — Ты видел в круге еще какие-то следы ног? Думай, господин, думай.

Мирин долго молчал, прежде чем ответить:

— Нет. Никаких. Погоди! Одиночные следы рядом с отпечатками коленей.

— И ничего больше? — допытывалась она.

— Нет, — медленно протянул он и повторил, уже настойчивее:

— Нет!

— В таком случае Джунию скорее всего изнасиловал один мужчина. Пусть это послужит тебе малым утешением.

— Правда? — ахнул он, хватаясь за ее слова как за соломинку.

— Если других следов нет, значит, только один человек повинен в подлом деянии, господин. Менее гнусным оно от этого не становится, но скорее всего ее изнасиловал мальчишка. Сам знаешь, какая ужасная репутация у его отца. Жаль, что сын пошел в него.