Возраст любви

— Сколько же я проспала? — удивилась девушка.

— Всю ночь и утро. Первую мессу уже отслужили, и сейчас все завтракают в зале.

— Нужно вставать! — воскликнула Аверил. — Мы сегодня уезжаем!

— Вам следует еще немного отдохнуть, госпожа, — посоветовала женщина. — Вы очень бледны.

— Я всегда бледна, — отмахнулась Аверил, осушив чашу.

— Значит, вы из волшебного народа?

— Говорят, моя прародительница была одной из них. Служанка кивнула:

— Да, недаром говорят, что через каждые несколько поколений в таком роду это проявляется в сыне или дочери. Так чем я могу вам служить?

Аверил попросила тазик с водой, а пока служанка выполняла поручение, сложила свои наряды, упрятала в сумку и надела скромное платье, темную тунику и крепкие башмаки. Наскоро умылась, вычистив зубы жесткой тряпочкой, и заплела волосы в толстую косу. Потом накинула на голову прозрачную кремовую вуаль и закрепила ее венцом, перевитым коричневым шелком и золотой нитью.

— Я снесу вашу сумку и плащ в зал, — пообещала служанка.

Аверил досадливо вздохнула.

— Мне нечем вознаградить тебя, — призналась она.

— Ваш муж уже дал мне монету, госпожа. Он очень щедр, — улыбнулась служанка. — Идите. Я все принесу.

— Спасибо, — прошептала Аверил и поспешила в зал, где уже сидели отец и ее муж. Теперь она замужняя женщина. И прошлой ночью он был добр к ней. Но что будет дальше?

Первым к ней подошел отец.

— Ешь поскорее, дочка. Нам пора ехать. Хорошо бы до полудня покинуть остров. Где твой муж?

— Не знаю. Он принес меня в солар, а сам ушел.

Аверил села на место ниже высокого стола. Слуга положил перед ней корку хлеба и наполнил овсяной кашей. Другой дал ей ломоть хлеба, намазанного маслом, и поставил чашу.

— Вино, эль или сидр?

— Вино, — попросила Аверил. Нет средства лучше, когда трясешься от страха и волнения.

Она ела медленно, думая о своем. Отец ушел, вероятно, чтобы поискать остальных.

— Ты хорошо спала? — спросил Рис, садясь рядом, и велел слуге налить вина.

— Да, господин, спасибо.

— Вот и прекрасно. После завтрака мы тронемся в путь.

— А как ты провел ночь, господин?

— Мы с Роджером ужасно напились, — ухмыльнулся он. — Не знаю, что было потом. Но я проснулся на лугу, за замком.

Аверил нерешительно протянула руку и вынула травинку из его темных волос.

— Думаю, моя постель была поудобнее.

— Моя тоже казалась бы королевским ложем, если бы ты в ней лежала, — тихо сказал он.

— Ты обещал! — вскрикнула она, залившись румянцем.

— И сдержу слово. Просто заметил, что мужчина спит лучше, когда подле него женщина.

— Я никогда не целовала мужчину, — сообщила она.

— Прекрасно. Значит, не узнаешь ничьих губ, кроме моих.

— А ты хочешь поцеловать меня? Вчера, когда нас обвенчали, ты едва коснулся губами моего лба!

— Если ты так хочешь, Аверил, я поцелую тебя, — прошептал Рис.

— Поцелуй ничего не стоит, если приходится его выпрашивать, — поспешно бросила она, вставая. — Я больше не хочу есть. Пойдем, господин мой.

— Сегодня ты будешь держаться рядом со мной. Нам пора получше узнать друг друга.

И он повел ее во двор, где уже ждали остальные.

Глава 4

Аверил казалось, что обратное путешествие заняло не меньше года, хотя на самом деле времени ушло ничуть не больше, чем на поездку в Аберфро. Каждую ночь они раскидывали лагерь, и Аверил спала рядом с мужем. Однако он не касался ее и даже не целовал. Днем они скакали рядом и подолгу разговаривали. Рис с любовью отзывался об отце и Эверли. Он поведал жене, как отец, когда сыну уже исполнилось восемнадцать, ко всеобщему удивлению, влюбился в дочь дальнего родственника, опекуном которой стал после смерти ее родителей. Они поженились, и девять месяцев спустя родилась Мэри. Но ее мать, хрупкое создание, не пережила родов.

— А мачеха была добра к тебе? — полюбопытствовала Аверил.

— Всегда, — кивнул Рис. — Когда Розеллин впервые приехала в Эверли, все думали, что отец нас поженит, потому что мы были почти ровесниками. Ей было шестнадцать. Но отец полюбил ее с первого взгляда, и она его тоже. Их брак был счастливым. И хотя она носила ребенка, все же была добра со мной из любви к отцу. Этот ребенок мог оказаться сыном и наследником отца, но Розеллин все же никогда не сказала мне грубого слова.

— Поэтому ты так любишь Мэри?

— Да, и еще потому, что у нее золотое сердечко, — признался Рис.