Гера, поняв, что супруг не образумится, решила поступать так же, как он. Среди ее любовников – гигант Порфирион (Зевс испепелил его в отместку), Иксион, который совокупился с облаком, полагая, что это Гера (от этого союза родились первые кентавры), и Гермес.
Римляне называли Геру Юноной.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V
96. УРОК ГЕРЫ
Ко мне обращается огромная женщина, которую я не заметил. Она стоит ко мне спиной, режет лук-порей.
Она оборачивается.
Длинные рыжие кудри перехвачены серебряной нитью. Ее кожа бела, как слоновая кость.
– Меня зовут Гера, – сообщает она. – Я богиня-мать.
Она приглашает меня садиться и улыбается мне той улыбкой, какой встречают детей, вернувшихся из школы.
– Ты любишь, Мишель?
Я не понимаю, о чем она говорит. Перед моим мысленным взором лица Маты Хари и Афродиты, они сливаются в одно, лицо роковой женщины Афродиты, милосердной, как Мата Хари.
– Да. Я думаю, да, – отвечаю я.
Гера смотрит на меня, не удовлетворенная ответом.
– Думать, что любишь – это уже хорошо. Но любишь ли ты всей душой, всем сердцем, всем разумом?
Вопрос не из легких.
– Мне так кажется…
– Любишь ли ты ее в эту секунду?
– Да.
– Нужно доверять ей, положиться на нее. Создать семейный очаг.
Лицо Геры становится другим. Она берет небольшую тыкву и начинает разрезать ее на равные ломти.
– Я видела тебя с Матой Хари. Вы должны требовать другую виллу, побольше – на двоих. Официальные пары имеют на это право.
Она подходит к полкам с посудой и ставит передо мной глубокую тарелку и стакан. Кладет рядом ложку, вилку, нож.
Я голоден.
– Интересной утопией могла бы стать попытка ужиться вдвоем, в семье. Это не так просто.
Она подходит ко мне, касается моего лица.
– Ты знаешь, что «лучше, чем Бог»? А что «страшнее дьявола»?
Я давно над этим думаю. Гера снова задает этот вопрос, и теперь мне приходит в голову новый ответ:
– Семья?
– Нет, – отвечает она. – Слишком просто.
Она принимается чистить картошку, и не обращает на меня внимания.
– Вы жена Зевса, ведь так? Его жена и сестра, – говорю я, смутно вспоминая то, что читал в «Энциклопедии».
Гера сосредоточенно чистит морковь.
– В детстве я не любила овощной суп, но теперь считаю, что это очень успокаивающее, семейное блюдо.
– Почему вы живете тут одна?
– Я отдыхаю в этом домике. Знаешь, муж и жена – это как два магнита, которые притягивают и в то же время отталкивают друг друга.
Она грустно улыбается.
– Мне кажется, ты любишь формулы. Типичный анекдот «Земли-1» звучит так: «Семья – это когда три месяца друг друга любят, три года ссорятся, тридцать лет друг друга терпят». Я бы добавила – триста лет ссорятся еще больше и наконец три тысячи лет по-настоящему примиряются друг с другом.
– Вы живете с Зевсом три тысячи лет?
– На этом этапе семья держится, если спать в разных постелях, в разных комнатах, а в нашем случае – и в разных домах, на разных территориях.
Гера совершенно спокойна.
– Да и кто бы смог жить с тем, кто считает себя господином Вселенной?
Она меняет тему разговора:
– Он обещал мне не спать больше со смертными. Это просто поразительно, до чего можно докатиться – бегать за девчонками, как… как человеческий прыщавый подросток! У вас, на «Земле-1», есть выражение «седина в бороду, бес в ребро» – когда мужчина в пятьдесят лет, прожив половину жизни, вдруг чувствует потребность заводить подружек, которые годятся ему в дочери. Так вот, у него сейчас как раз случилась «седина в бороду». Ему 3000 лет, а он хочет нравиться семнадцатилетним девчонкам…
Гера яростно скребет морковь ножом.
– Кухня. Суп… Тепло домашнего очага – вот что соединяет то, что разваливается на части. Он почувствует запах супа и вспомнит обо мне. Он обожал суп. Тыква с морковкой – так вкусно пахнет. Я общаюсь с моим мужчиной при помощи запахов… Как насекомые при помощи феромонов.
Она достает из мешочков сухие лавровые листья и гвоздику, кладет рядом.
– Удачная пара. Кажется, твой друг Эдмонд Уэллс выразил это в формуле 1 + 1 = 3. Сумма талантов больше, чем результат простого сложения.
Она ласково смотрит на меня.
– Ты и я, мы оба здесь и сейчас – уже пара. То, что мы скажем, или то, о чем умолчим, то, что сделаем или от чего воздержимся, все это сложится во что-то третье. Это взаимодействие.