– Почему я?
– У моего напарника возникли проблемы, – отвечает Сент-Экзюпери.
Густав Надар задирает тогу и показывает покалеченное колено.
– Это богоубийца?
– Он напал на меня, и я едва его не схватил. Но для полета на дирижабле нужны абсолютно здоровые ноги.
– Значит, ты видел богоубийцу? Как он выглядит?
– Было темно. Я видел только очертания фигуры. Я даже не могу точно сказать, какого он роста.
Сент-Экзюпери подбадривает меня:
– Это важно, Мишель. Ты нужен нам. Хочешь вместе нами отправиться навстречу новым приключениям в воздухе?
Я хорошо помню падение в океан. Сент-Экзюпери понимает, что я колеблюсь.
– Я, как и все, слежу за тем, что происходи с твоими людьми-дельфинами, – говорит он. – Я не всегда понимаю, почему ты принял то или иное решение, но каждый новый поворот – поистине захватывающее зрелище. Если бы ты не был так занят своей игрой, то давно заметил бы, что другие игроки всегда интересуются тем, что творится у твоих дельфинов. Правда, Надар?
– Это как роман с продолжением, – соглашается фотограф. – Чем больше испытаний выпадает твоему народу, чем больше несправедливостей приходится ему пережить, тем интересней.
Что им ответить? Я создал народ, чьи страдания стали захватывающим представлением. Мне кажется, что я иду ко дну.
– И, несмотря на все исторические «пертурбации», ты все еще жив, а люди-скарабеи и львы, которые были когда-то на гребне волны…
– …и преследовали тебя, – вставляет Сент-Экзюпери.
– …выбыли из игры. Даже Прудон, когда-то возглавлявший тройку победителей. Прудон, чьи орды заставляли содрогаться всю планету, теперь в незавидном положении. А ты по-прежнему жив. Ты вызываешь раздражение, ты потерял силы, но жив.
– Надолго ли? В последней партии я занял предпоследнее место, – напоминаю я.
Сент-Экзюпери внимательно смотрит на меня и добавляет:
– Мы разрушители, Мишель, не забывай. Мы за пределами нормы. И это раздражает тех, кто находится внутри системы. Большинство всегда будет против нас.
Я не знаю, почему он заговорил об игре. Хочет польстить мне? Я стараюсь заинтересоваться тандемом.
– Как работает ваш летательный аппарат?
– Сначала, как на воздушном шаре, нужно зажечь верхнюю горелку, чтобы оболочка наполнилась горячим воздухом, – говорит Надар.
– Потом мы забираемся внутрь, и крутим педали, чтобы запустить задний пропеллер. Рычаг на переднем руле соединен с веревкой, которая управляет рулем. Чтобы все работало, нужно чтобы не было сильного ветра, иначе…
Я немного разочарован и сажусь прямо на землю.
– Мне необходим отдых. Эпопея с Освободителем совершенно вымотала меня.
– Сегодня вечером ты снова отправляешься в экспедицию с теонавтами?
Глаза Надара и Сент-Экзюпери блестят в отсветах огня, который горит в маленьком горне.
– Не знаю. Мне хорошо тут с вами. Когда вы думаете испытать тандем?
– Уж точно не сегодня. Ступай с ними. Мы еще поработаем над нашим аппаратом, постараемся закончить к завтрашнему дню.
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
– В мастерской ты ни к чему, но если узнаешь, что находится выше по склону горы, то сможешь указывать дорогу, когда дирижабль будет готов.
Чтобы подбодрить меня, Сент-Экзюпери дружески кладет мне руку на плечо.
– В Амфитеатре вот-вот закончится «Персефона в аду». Возвращайся туда. Теперь ты знаешь, что у нас есть общее дело. Мы вернемся к нему позже.
Я смотрю на Надара и Сент-Экзюпери. Теперь я могу выбрать новых друзей, если старые бросят меня. На прощание Сент-Экзюпери говорит:
– Все, что случается с тобой, идет тебе на пользу. Плыви по течению и не тревожься. Как это ни странно, все, что с тобой происходит, даже самые тяжкие испытания, идет тебе на пользу. Если где-то и существует готовый сценарий, я уверен, сценарист хочет, чтобы мы победили.
Как бы я хотел верить в это. Как бы хотел знать, что «Сценарист» готовит мне. Но в моей голове запечатлевается фраза: «Как это ни странно, все, что с тобой происходит, даже самые тяжкие испытания, идет тебе на пользу».
42. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ЗОДИАК
На самом деле круг Зодиака не соответствует ни одному из известных науке астрономических явлений. Кроме того, он был составлен в те времена, когда в большинстве культур Земля считалась центром мироздания. Глядя на светящуюся точку в небе, наблюдатель не знал, что именно он видит – звезду, планету или галактику. Люди не могли измерить расстояние ни до маленькой звездочки, которая казалась такой близкой, ни до огромной далекой звезды.