Дыхание богов

Но расположенные по кругу двенадцать символов встречаются в Вавилоне («Дом Луны»), в Египте, Израиле, Персии, у греков («Колесо жизни»), в Индии («Колесо Павлина»), на Тибете, в Китае («Круг Животных»), у финикийцев («Пояс Иштар»), в Северной и Южной Америке, в скандинавских странах и даже в раннем христианстве (вместо двенадцати знаков Зодиака появились двенадцать апостолов).

Такие ученые, как Иоганн Кеплер, основатель современной астрономии, и Ньютон ссылались на зодиакальный круг, строя гороскопы и изучая положение звезд в момент рождения человека. Зодиак имеет не только магическое значение, он символизирует эволюцию, представляет собой алхимическую картину развития мира.

Первый знак – Овен. Это первопричина, созидание. Энергия большого взрыва, которая сгущается и увлекает за собой другие силы.

За ним следуют:

2. Телец – символ мощи, которая возникла в результате импульса, полученного от Овна.

3. Близнецы – разделение силы на два потока, возникновение полярности, духа и материи.

4. Рак – появление жидкой стихии, воды, в которую Мать помещает яйца.

5. Лев – возникновение жизни из яйца, появление силы, энергии, движения, тепла.

6. Дева – очищение и превращение грубой первичной материи в тонкую материю.

7. Весы – равновесие, гармония между противоборствующими силами.

8. Скорпион – брожение и распад, разрушение, за которым следует возрождение.

9. Стрелец – декантация, сцеживание.

10. Козерог – подъем.

11. Водолей – осознание.

12. Рыбы – переход от «Верхних Вод» духовности, к «Нижним Водам», предшествующим приходу Рака-Согласно подсчетам астрологов, в 2000 году после Р. X. мы покинули эру Рыб и взошли в Эру Водолея.

Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V

43. ЕЩЕ ОДНА ВЕЧЕРНЯЯ ВЫЛАЗКА

Представление продолжается.

Пока меня не было в городе, закончился второй антракт. Персефона все еще томится в аду. Ее освобождение, выход наверх, к свету, опять представлено в виде аллегории – 12 ступеней отделяют ее от превращения из темного первобытного чудовища в сияющее совершенное существо. Сколько раз еще они будут показывать нам путь посвящения в тайну? До тех пор, пока мы не превратимся в живые философские камни? Сколько еще будут напоминать нам о свойстве материи, из которой мы состоим, прежде чем превратят ее в золото?

На сцене хор харит исполняет финальную радостную арию об освобождении Персефоны из ада и о возвращении земле плодородия. Освобождение и процветание. Пьеса закончена. Актеры раскланиваются под вежливые аплодисменты. Времена года разносят зрителям фрукты.

Я поджидаю друзей снаружи. Вскоре появляется Рауль. Я смотрю на него исподлобья.

– Ты так и будешь дуться весь вечер из-за войны между нашими народами? Ты похож на игрока, который обижается, что у него съели шашку.

Я не отвечаю. Рауль продолжает:

– Мишель, мне ужасно не нравится, что наши отношения испортились. Мы столько пережили вместе. То есть наши души столько пережили, пока мы были смертными, ангелами, богами. Не будем же мы теперь ссориться из-за того, что происходит с горсткой смертных.

«Их намного больше, чем горстка», – думаю я.

– Это просто фигуры на доске. Когда ты наконец поймешь это?

Подходят Мата Хари, Густав Эйфель и Жорж Мельес.

Я в упор смотрю на Рауля. Просто игра? Нет, он ошибается, это не просто игра. Или тогда и вся вселенная не больше чем игра.

Наша маленькая группа идет к окраине Олимпии, туда, где мы прорыли лаз под городской стеной.

В этой ночной экспедиции Рауль и Мата Хари идут впереди, а Густав Эйфель и Жорж Мельес замыкают группу. К нам присоединились двое новичков, сильнейшие ученики – Камилла Клодель и Жан де Лафонтен. Я всегда был поклонником Лафонтена. Рассказывая о животных, он умел донести до читателя глубокие мысли, открывал необыкновенные просторы для обсуждения философских и политических идей.

Я несколько смущен и не осмеливаюсь подойти к нему. Он все равно идет впереди с Камиллой Клодель.

Мы идем через голубой лес к реке. Мы быстро продвигаемся вперед, находя все более короткие и удобные пути. Мы переходим реку через тайный ход, скрытый под водопадом.

Вдали мы замечаем Большую Химеру. Она все также завороженно смотрит на собственное отражение в зеркале, которое ей подсунул Жорж Мельес. Прежде свирепое чудовище не обращает на нас никакого внимания, и мы как можно тише обходим его. Такова власть зеркал.