Маскарад

— Лоуренс ван Ален — изгнанник, — заявил Чарльз Форс, магнат со стальными глазами. — Ты не найдешь в Венеции ничего, кроме переживаний и неприятностей.

— Мне все равно, — буркнула Шайлер, не поднимая глаз. Она зажала подол свитера в кулаке и принялась крутить его. — Вы все равно отказываетесь признать, что Серебряная кровь вернулась. А уже слишком многие из нас погибли.

Последнее убийство произошло вскоре после похорон бабушки. Саммер Амори, в прошлом году получившая титул лучшей дебютантки года, была найдена в своем пентхаусе в небоскребе «Башня Трампа» полностью обескровленной. Худшим в Серебряной крови было не то, что они несли смерть — о нет! — они несли судьбу, что было хуже смерти. Кодекс вампиров строго-настрого запрещал проводить церемонию Оскулор, священное целование — то есть питье крови — над себе подобными. Церемония была регламентированным ритуалом со строгими правилами. Жестоко обращаться с людьми или выпивать их полностью запрещалось.

Но Люцифер с его легионами обнаружили, что если свершить целование не над человеком, а над вампиром, то это придает могущества. Красная кровь содержала жизненную силу всего одного существа, а Голубая кровь была более сильной, ибо заключала в себе бесконечный кладезь знаний. Представители Серебряной крови поглощали кровь и жизнь другого вампира, выпивая его до полного исчезновения и превращая в раба в безумном сознании. По сути, любой вампир Серебряной крови был многими существами, заключенными в одной оболочке. Мерзостью.

Чарльз Форс нахмурился сильнее.

Серебряная кровь была изгнана. Это невозможно. Произошедшее имеет другое объяснение. Комитет ведет расследование...

— Комитет бездействует! И будет продолжать бездействовать! — возразила Шайлер.

Она знала историю, за которую упорно цеплялся Чарльз, — о том, что Голубая кровь выиграла финальную битву в Риме, когда Чарльз поверг самого Люцифера, известного тогда как безумный император Калигула, — его золотой меч отправил вожака Серебряной крови в бездны адского пламени.

— Считай как хочешь, — вздохнул Чарльз. — Я не могу воспрепятствовать твоей поездке в Венецию, но должен тебя предупредить, что Лоуренс и наполовину не таков, каким Корделия желала его видеть.

Он взял Шайлер за подбородок, девушка с вызовом взглянула на него.

— Поберегись, дочь Аллегры, — доброжелательно произнес Чарльз.

При воспоминании о его прикосновении Шайлер передернуло. Прошедшие две недели подтвердили, что Чарльз Форс знал, о чем говорит. Возможно, Шайлер стоило бы прекратить расспросы, вернуться в Нью-Йорк и впредь вести себя как хорошая девочка и послушный представитель Голубой крови. Не задаваться вопросами касательно мотивов или конкретных действий Комитета. И чтобы единственной ее проблемой было — что надеть на бал Четырех сотен в отеле «Сент-Регис».

Девушка убрала челку с глаз и умоляюще взглянула на своего лучшего друга и верного помощника, сидевшего напротив. Во время всех этих испытаний и в полные суматохи дни, последовавшие за похоронами бабушки, Оливер был правой рукой Шайлер.

— Я знаю, что он здесь. Я это чувствую, — произнесла девушка. — Если бы только нам не пора было уезжать!

Она поставила бутылку с полностью содранной этикеткой обратно на столик.

Появился официант с чеком, и Оливер быстро подал свою кредитную карточку, прежде чем Шайлер успела возразить.

Они решили нанять гондолу для последней прогулки по старинному городу. Оливер помог Шайлер забраться в лодку, и они одновременно откинулись на бархатную подушку, так, что их руки соприкоснулись. Шайлер отодвинулась на волосок, мимолетная физическая близость слегка смутила ее. Это было нечто новое. Прежде девушка всегда чувствовала себя непринужденно в обществе Оливера. Они росли вместе: купались голышом в пруду за домом ее бабушки в Нантакете, спали, прижавшись друг к другу, в сдвоенном спальнике. Они были близки, словно брат и сестра, но в последнее время Шайлер стала ловить себя на том, что ведет себя в присутствии Оливера с невесть откуда появившейся застенчивостью. Как будто в один прекрасный день она проснулась и обнаружила, что ее лучший друг в придачу к этому еще и парень — и при этом очень даже недурен собой.

Гондольер оттолкнулся от причала, и их неспешное путешествие началось. Оливер фотографировал, а Шайлер пыталась наслаждаться видами. Но хотя девушка и восхищалась красотой города, в то же время ее захлестнуло ощущение горя и беспомощности. Что же ей делать, если она так и не отыщет дедушку? Если не считать Оливера, она совершенно одинока, у нее нет никого на всем белом свете. Она беззащитна. Что с ней будет? Серебряная кровь — если это действительно был кто-то из Серебряной крови — уже дважды едва не добралась до нее. Шайлер прикрыла шею рукой, словно защищаясь от былого нападения. Как знать, вернется ли это существо? А если да, то когда? И прекратятся ли убийства, как надеется Комитет, или будут, как подозревает она, продолжаться до тех пор, пока им всем не придет конец?