Просто свободный вечер (сборник)

– Почему это? Мы – честные люди. Ты – инженер, я – актриса. Мы – интеллигенция.

– Раз молчим, значит, соучастники.

– Да ладно. – Нинка обняла Алексея всем телом, руками и ногами. – Не бери в голову.

– Жизни жалко. Еще десять лет, и жизнь прошла…

– Я всегда буду любить тебя.

– За что?

– Сказать?

– Ну конечно.

– Если бы ты был тогда там…

– Когда? Где?

– Под горой Машук во время дуэли Лермонтова с Мартыновым, дуэли бы не было. Ты бы предотвратил.

– Ненормальная.

– Жаль, что тебя не было на той дуэли.

– Ничего, я успею на другую.

Алексей смотрит в потолок.

– Плюну на все и уеду на Северный приют.

– А что это за Северный приют? Тоже твой проект?

– Высоко в горах стоит домик с островерхой крышей. Утром выйдешь, воздух звенит от чистоты. Снеговые вершины искрятся на солнце, как сколотый сахар. Небо густо-синее, как на японских открытках. И кладбище альпинистов есть.

– Поехали…

– В этом домике останавливаются туристы, которые пешком идут на Северный перевал. Раньше, в древности, это была дорога к морю. Они идут маршрутом древних.

– А откуда ты все это знаешь?

– Я там инструктором работал в студенческие годы. Деньги зарабатывал, горы изучал.

– А горы изучают?

– Привет. Горы – это знаешь что? Аккумулятор влаги. Они на климат влияют и на людей.

– А почему ты там не остался?

– Из-за женщины. Женщину полюбил.

– А где она сейчас?

– Дома. Жена.

Нинка притихла.

– У меня есть мечта, – сказал Алексей. – Я хочу купить гору.

– Какую? – отозвалась Нинка.

– Казбек. Или Машук. Все равно.

– А зачем?

– Подняться выше облаков и смотреть.

– Ну, посмотрел, а дальше что?

– Ничего. Это остается в тебе навсегда. Ты потом по-другому живешь.

Нинка молчит.

– Ты думаешь, я сумасшедший? – спросил Алексей.

– Нет. Я чувствую в тебе эту высоту. Поэтому я тебя люблю.

Тянутся друг к другу.

– Ай! – вскрикивает Алеша. – Ты меня за волосы тянешь.

– Это волосы на кольцо намотались…

– Не трогай меня. У тебя вечно что-то случается: то в глаз пальцем ткнешь, то оцарапаешь.

Алексей встает и начинает одеваться.

– Ты уходишь? – упавшим голосом спрашивает Нинка.

– Не могу же я на Басманной торчать пять часов…

– Скажи, что попал в аварию.

– Дура.

– Ну хорошо, скажи своему Шефу, что ты был у любовницы. Он тебе поверит.

– Нина…

– Ну что «Нина». Забегаешь на сорок минут, как на бензоколонку. Лучше вообще не приходи. Или приходи на неделю.

– О чем ты говоришь? Какая неделя? Ты же знаешь: днем я на работе. Вечером дома.

– А ты возьми бюллетень. На работе скажешь, что заболел, а дома скажешь, что едешь в командировку.

Алеша раздумчиво:

– Да?

– Ну конечно! Тебя никто не хватится. Поживем спокойно. Как на Северном приюте.

Алеша стоит в нерешительности. На одной чаше весов – риск. На другой – счастье.

– У тебя ничего не болит? – спросила Нинка.

– Абсолютно. Я только все время мерзну и хочу есть.

– Это потому, что ты худой. Дефицит веса. Скажи, что у тебя радикулит. Это проверить невозможно. Скажешь: ни согнуться, ни разогнуться. Они тебе назначат уколы, форез. А ты не ходи. Проверять никто не будет. Кому мы нужны, кроме самих себя.

Чаша весов со счастьем стала медленно идти вниз.

– А ты не будешь занята эту неделю? – спросил Алеша.

– Я в простое. Наверное, в твоем строительстве, когда простаивает какой-нибудь кран, – это ЧП. Чрезвычайное происшествие. А тут простаивает целый человек. Пропадает даром моя красота. – Нинка задумчиво варит кофе. Наливает в чашку.

Алеша обнимает свою красивую Нинку. Она обливает его горячим кофе.

– Ой! – смущается Нинка. – Куртка…

– А, черт с ней…

Они стояли, обнявшись, как один ствол, переплетаясь руками-ветками.

В кабинете Киры Владимировны сидел рентгенолог Николай Алексеевич, за глаза Колька. Он был молод, носат и прогрессивен.

– Подумай сама: когда жили мамонты? – спросил Колька.

– В эпоху раннего плейстоцена, – ответила Кира Владимировна и включила в розетку электрический чайник.

– Правильно. А сейчас какой год?

– 1984-й после Рождества Христова.

– Правильно. А почему вымерли мамонты?

– Изменился климат. Изменилась флора. Им стало нечего есть. Очень просто.

– При чем тут твой инженер?

– Несоответствие индивида и окружающей среды. Ген обреченности.