Трэвис Лэнгли по прозвищу Ястреб был белым, однако вырос в племени...
Розамунда позволила себе еще несколько минут посидеть в кресле у огня, а потом решительно встала.
— Теперь мне пора к графу, — сказала она и пересекла комнату, направляясь к двери.
— Ага, вот теперь ты похожа на приличную даму, чистая и свежая, — довольным тоном произнесла Мейбл, заметив входящую в спальню Розамунду. — Сегодня граф все время ворочается, но это оттого, что у него прибавилось сил. — Нянька встала. — Пора и мне отдохнуть. Годы уже не те, дитя мое.
Розамунда крепко обняла Мейбл и сказала:
— Спасибо тебе!
— Это еще за что? — добродушно заворчала Мейбл. — Ты моя хозяйка, мое дитя. Ты позвала меня, и я пришла. Я всегда буду рядом, когда понадоблюсь тебе, Розамунда.
— Но я знаю, что ты терпеть не можешь переезды — так же, как когда-то не любила их я.
— Что верно, то верно, милая, — усмехнулась Мейбл. — Но эта поездка оказалась не такой утомительной, как путь до Лондона. И к тому же я давно хотела посмотреть на Эдинбург. — Старушка ласково похлопала свою воспитанницу по плечу.
Розамунда вернулась к постели графа и ощупала его лоб. Лихорадки не было. Она ласково провела рукой по темным волосам Патрика, он шевельнулся и вдруг резко открыл глаза. Его рука взметнулась и схватила Розамунду за запястье. Она не удержалась и вскрикнула от удивления.
— Мейбл! — позвала она няньку. — Пошли за Адамом Лесли! Граф приходит в себя!
Мейбл опрометью бросилась из спальни больного в коридор, на ходу призывая Адама:
— Милорд! Милорд! Ваш отец приходит в себя! Идите скорее!
Сын Патрика находился в это время в холле внизу и взлетел наверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Он едва не сбил с ног старую няньку, стремясь как можно скорее оказаться у постели больного.
Граф Гленкирк рассеянно обвел взглядом комнату и задержал взгляд на сыне.
— Адам! Что случилось? — невнятно спросил Патрик.
— Ты был болен, отец, — ответил Адам. — Но я надеюсь, что теперь благодаря Розамунде все будет хорошо. Она все десять дней ни днем, ни ночью не отходила от твоей постели.
— Розамунда?.. — недоуменно повторил граф.
— Да, Патрик, любовь моя, это я! — проговорила Розамунда, чуть не плача от счастья.
Патрик еще сильнее смешался и сказал:
— Мы знакомы, мадам?
При этих словах Розамунда вздрогнула, словно чья-то невидимая холодная рука стиснула ее сердце мертвой хваткой. Она больше не могла сдерживать горькие слезы и, резко оттолкнувшись от кровати, выскочила из спальни.
— Он меня не узнал, — шептала Розамунда, глядя отрешенным взглядом куда-то в пространство.
Мейбл взяла ее за руку и стала горячо убеждать:
— Детка, мавр ведь нас предупреждал, что после того, как граф очнется, память может вернуться к нему не сразу, а медленно и по крупицам. Он же едва успел открыть глаза. Лорд Адам — его сын, а потому нет ничего удивительного в том, что его он вспомнил первым. Не убивайся ты раньше времени!
— Я не перенесу, если Патрик меня не вспомнит! — в отчаянии выкрикнула Розамунда.
— Ты перенесешь все, что должна перенести! — резко оборвала ее Мейбл. — И никуда не денешься! Вспомни, разве кто-нибудь посмел бы назвать тебя трусихой? Дай графу время окончательно прийти в себя. Не может быть, чтобы он совсем утратил воспоминания о тебе, ведь ты была так дорога ему!
Розамунда шумно вздохнула и сказала:
— Надо послать за мастером Ахметом.
— Согласен, — произнес Адам, выходя из спальни. — Отец все еще очень слаб и растерян. Теперь, когда он снова в сознании, ему необходимо восстановить силы. Все будет хорошо, Розамунда! — Адам взял леди Фрайарсгейт за руку, стараясь ободрить.
Прикосновение этих больших горячих рук окончательно лишило Розамунду выдержки. Она, впав в полное отчаяние, зарыдала в голос, повторяя при этом:
— Я умру, если Патрик меня не узнает!
Адам ничего ей не сказал. Да и что он мог сказать? Он хорошо помнил о том, что сказал мастер Ахмет. Что память к его отцу может вернуться полностью, может — частично, а может и вообще не вернуться. Ему самому не терпелось выяснить как можно точнее, в какой степени сохранилась память у лорда Гленкирка. Адам чувствовал бессилие Розамунды, ее отчаяние и боль. Он привлек ее к себе и крепко обнял. Не может быть, чтобы отец не вспомнил женщину, которую так сильно любил.
А Розамунда в какой-то момент вдруг подумала о том, что это объятие Адама почти не отличается от того, как обнимал ее когда-то Патрик. Она еле слышно вздохнула, представив себе, что вот сейчас поднимет голову — и окажется, что она в объятиях Патрика. Он ласково улыбнется ей и поцелует в губы.