Новая любовь Розамунды

— Да, ответила, — горделиво вскинув голову, сказала Розамунда. — Всю зиму мы провели вместе, и вы вернулись со мной на лето во Фрайарсгейт. Там мы решили пожениться. И еще решили, что будем проводить в моем поместье весну, лето и половину осени, а ближе к зиме переезжать в Гленкирк. Вы считали, что Адам во время вашего отсутствия показал себя хорошим хозяином и он вполне мог бы обойтись без вас.

— Хотя вы так говорите и я вам верю, все равно это не укладывается у меня в голове. Я ничего не помню, — признался Патрик.

— И вы не помните, как в прошлом году по просьбе короля ездили в Сан-Лоренцо? — спросила Розамунда.

— Нет, не помню, — в растерянности произнес Патрик. — Я бы ни за что на свете не вернулся в Сан-Лоренцо, ведь это то самое место, где у меня похитили мою дорогую дочку Жанет. Нет. По своей воле я не поехал бы в Сан-Лоренцо.

— И все же вы это сделали, потому что так пожелал ваш король, а вы всегда были его преданным слугой, — возразила Розамунда. — Там мы провели чудесную зиму и начало весны. Наши слуги, Дермид и Энни, поженились там с нашего благословения.

— Дермид Мур женился?! — искренне удивился граф. — А что понадобилось от меня Якову Стюарту? Зачем он посылал меня в Сан-Лоренцо?

— Мой король вынуждал вашего короля стать членом так называемой «Священной лиги». Поскольку изначально этот союз замышлялся против Франции, ваш король не собирался в него вступать. Он отправил вас в Сан-Лоренцо в надежде, что вам удастся ослабить союз, переговорив с посланниками Венеции и Священной Римской империи, — пояснила Розамунда.

— И мне это удалось?

— Нет. Хотя король Яков с самого начала не надеялся на успех, он считал своим долгом предпринять все возможное, чтобы предотвратить войну. По дороге домой мы заехали в Париж. Вы получили аудиенцию у короля Людовика Двенадцатого и заверили его в том, что король Яков не собирается нарушать слово, данное Франции. И вы ничего не помните? — заключила свой пересказ Розамунда.

— Ничегошеньки, мадам, — покачал головой Патрик. — Я все еще с трудом верю в то, что набрался храбрости туда вернуться.

— Вы очень не хотели ехать в Сан-Лоренцо, — напомнила Розамунда, — но все же мы отправились туда и были счастливы там.

Повисло долгое неловкое молчание.

— Мне очень жаль, мадам, но память сыграла со мной жестокую шутку, — наконец извиняющимся тоном произнес граф.

— Вы можете назвать последние события из тех, которые помните, милорд? — спросила Розамунда.

Патрик снова отрицательно покачал головой.

— Кажется, я вспоминаю себя в Гленкирке, — неуверенно произнес он, а потом спросил: — Какой сейчас год?

— По христианскому календарю сейчас апрель, милорд, тысяча пятьсот тринадцатого года, — ответила Розамунда. — И мы не в Гленкирке, а в Эдинбурге.

Граф выглядел искренне удивленным.

— Тысяча пятьсот тринадцатый… — повторил он. — А мне казалось, что сейчас тысяча пятьсот одиннадцатый год, мадам. Похоже, я и не заметил, как потерял два года жизни. Но все-таки я помню почти все основные события.

— Что ж, я рада за вас, милорд, — еле слышно промолвила Розамунда и часто-часто поморгала, пытаясь избавиться от слез, застилавших глаза. Слезами горю не поможешь.

— Как вы считаете, когда я наберусь сил для того, чтобы вернуться к себе в Гленкирк? — спросил снова граф.

— Об этом лучше меня знает мастер Ахмет, — ответила Розамунда.

— Не по душе мне этот темнокожий, — заметил Патрик. — Когда-то темнокожий слуга выдал мою дочь работорговцам.

— Он на самом лучшем счету у короля Якова, — заметила Розамунда. — Сам король прислал его, когда узнал, что вы заболели. И его метод лечения, и советы заслуживают самой высокой оценки. — Розамунда поднялась с кресла. — Милорд, мне кажется, что сейчас вам лучше отдохнуть. Я оставлю вас на время.

— Со мной обращаются как с дряхлым стариком, — недовольно проворчал граф. — И вам, мадам, наверняка не терпится от меня отделаться. Когда я смогу подняться с постели?

— Об этом мы тоже спросим у мастера Ахмета. Сегодня он придет, чтобы проведать вас. — С этими словами Розамунда вышла из комнаты. Задержавшись в коридоре, она перевела дух. Память о двух последних годах жизни не восстановилась, и ее надежда на воссоединение с Патриком стала угасать. На душе стало холодно и пусто. Такой одинокой Розамунда, не чувствовала себя никогда в жизни. Слова Патрика о том, что ей якобы не терпится от него отделаться, ранили ее в самое сердце.