Новая любовь Розамунды

Розамунда взвизгнула от неожиданности, но успела спрятаться за креслом.

— Вы слишком неповоротливы, милорд!

— А вы, мадам, слишком уверены в себе! — Патрик снова ринулся вперед, загнав Розамунду вместе с креслом в угол комнаты. А потом спросил со злорадной ухмылкой: — Ну, что теперь, мадам? Вам некуда скрыться от наказания!

Патрик резким движением отодвинул кресло, и Розамунда попыталась проскочить у него под рукой, однако была поймана в ту же секунду. Придерживая ее одной рукой, Патрик уселся в кресло и уложил Розамунду животом вниз поперек колен.

— Вот так, мадам, — грозно процедил он, медленно задирая ей юбку и обнажая тугие круглые ягодицы. — Сейчас я вас отшлепаю.

Раздался громкий шлепок, а вслед за ним возглас Розамунды:

— Ой! Неужели ты не мог придумать ничего получше?

— Говори, что больше не будешь надо мной смеяться! — грозно вопросил граф и снова шлепнул Розамунду по мягкому месту.

— А что я за это буду иметь? — не сдавалась она на милость победителя.

Патрик расхохотался и скользнул пальцами в ложбинку между двумя розовыми округлостями. Там было горячо и влажно. Патрик довольно улыбнулся.

— Твое наказание, Розамунда, самым благоприятным образом подействовало не только на тебя, но и на меня! — И он наградил любовницу еще тремя звонкими шлепками. — Ты наконец раскаялась? — вкрадчивым голосом поинтересовался Патрик.

— Да! — выкрикнула Розамунда. Ее желание было столь велико, что можно было лишь удивляться, как несколько простых шлепков могли вызвать столь острое возбуждение.

Патрик поставил ее на ноги и стал возиться со своей одеждой. Розамунда едва дождалась, пока он выпустит на волю свое копье, и сама опустилась на него, оставаясь спиной к Патрику. Он расшнуровал ее лиф и откинул в сторону гриву золотисто-каштановых волос. Его руки легли ей на грудь. Нежно стиснув пышные полушария, он стал теребить соски. Его губы щекотали ей шею. Он легонько укусил чуткую кожу и застонал от удовольствия, когда Розамунда сама начала двигаться.

— Ведьма! — прошептал он ей на ушко и лизнул соблазнительную свежую плоть.

— Дьявол! — прошипела она в ответ, выгибаясь всем телом в отчаянной попытке вобрать его в себя как можно глубже. Ее ягодицы с силой вдавились ему в пах. Он рванулся вперед, и от восторга у Розамунды закружилась голова. Трудно было понять, отчего именно этому мужчине досталась вся ее преданность и любовь. Она не чувствовала ни малейшей неловкости перед памятью Оуэна. Они по-своему любили друг друга и были верны, но до Патрика ни один мужчина не дарил ей столь безумное наслаждение, какое она испытывала в его объятиях.

— Ох, Пресвятая Мария! — хрипло выдохнула Розамунда. — Ох, Патрик! Не останавливайся! Только не останавливайся! — И она содрогнулась от блаженства, растекавшегося по жилам подобно струе расплавленного меда. — Ах, Патрик! — снова выдохнула Розамунда и обессиленно обмякла.

— Розамунда! Розамунда! — повторял у нее над ухом Патрик, обдавая его горячим дыханием. — Клянусь, на свете нет другой такой, как ты! Я был бы счастлив, дорогая, если бы мог умереть именно в эту минуту! — Он прижался губами к ее шее, жадно впитывая знакомый аромат ее тела. — Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить!

Розамунда громко вздохнула, но у нее еще не было сил открыть глаза. Она сидела, прислонившись спиной к его широкой груди, и его копье все еще оставалось внутри.

— Я никогда не полюблю другого мужчину так, как тебя, Патрик.

Рука графа еще несколько раз прошлась по груди Розамунды.

— Не хотелось, чтобы нас сейчас кто-то застал, дорогая. Ты не могла бы подняться? — наконец произнес он.

Розамунда заставила выпрямиться свои дрожавшие ноги и сделала несколько глубоких вздохов. Она опустила юбку и как могла расправила подол.

— Ты бы застегнул штаны, милый, чтобы не слишком шокировать наших чересчур похотливых слуг! — сказала Розамунда и, заметив, что его копье почти не уменьшилось в размерах, добавила: — Что-то ты сегодня слишком горяч!

— А тебе разве не понравилась порка, дорогая? — весело сверкнул глазами Патрик.

— Понравилась, — призналась Розамунда. — Похоже, это придало нашим чувствам некоторую остроту. — И она зарделась от смущения.

— Я тоже не мог удержаться, — добавил Патрик с легкой усмешкой. — Нечего было меня дразнить!

— Только смотри не слишком усердствуй со своими наказаниями! Знаешь, какая у тебя тяжелая рука? Моя бедная попка все еще горит! — пожаловалась Розамунда жалобным голосом.